— Тебе нравится каждый встречный-поперечный! — в сердцах воскликнула Честити. — Лучше подыщи место для моей дорожной сумки.

— Каждый встречный-поперечный? Нет, что ты! — запротестовала Верити. — Мне не нравился сэр Уильям, а Генри тем более. Но лорд Син — другое дело, сразу видно, что офицер. Только он, с его знанием и опытом, сумеет претворить в жизнь наш рискованный план.

— Да, ради забавы.

— Дорогая сестра, учись читать в человеческой душе. Может, он и в армию пошел ради забавы? Спроси хоть Натаниеля, он тебе скажет, что это занятие для человека серьезного. — Верити помолчала. — Натаниель… если отец все знает, он направит погоню в Мейденхед.

— И со своими связями поднимет на ноги все окрестности, — добавила Честити.

— Чес, нужно объяснить лорду Сину, кто мы такие и во что его втягиваем. Отец может испортить жизнь любому.

— Если мы все расскажем, лорд Син будет знать, кто я такая. Впрочем, какая разница! Главное — позаботиться о тебе.

— Ах, нет, я просто не подумала, — поспешно возразила Верити. — В конце концов, чего мы добьемся, выложив всю подногогную?

Она хорошо знала, как больно сестре представать перед людьми в качестве всем известной Честити Уэр.

— Нужно сделать все, — медленно произнесла та, — чтобы добраться до Мейденхеда раньше, чем туда доберется отец.

— Я уверена, что так оно и будет, но я впервые задумалась о судьбе Натаниеля. — Верити закусила губу. — Если отец опасен для Сина Маллорена, тем опаснее он для Натаниеля Фрейзера. Что будет с его карьерой? Офицеров, бывало, разжаловали за одну вольность суждений, не говоря уже о серьезных проступках. — Она схватила сестру за руки и сильно сжала. — А если не обвенчаться, что будет с маленьким Уильямом? Его отнимут, и я этого не переживу.

— Нет-нет, ты должна обвенчаться, тогда Натаниель сможет бороться за права опекунства. Неужели ты думаешь, что он предпочтет карьеру браку с тобой? Не забывай, как он к тебе относится. — Заметив на лице сестры мучительное колебание, Честити заторопилась. — Да и вообще, чего опасаться? Натаниель давно уже завоевал к себе уважение, это опытный офицер, а время сейчас военное. Венчание положит конец всем твоим проблемам.

На деле она далеко не была в этом уверена. Более того, при мысли о будущем у нее подкашивались ноги. Гнев отца был еще слишком свеж в памяти, и страшно было снова навлечь его на себя. Но что им оставалось делать?

Как было бы чудесно, будь на их стороне человек столь же влиятельный, как граф Уолгрейв. Но с тем же успехом можно было мечтать о луне с неба.

Честити ехала в Шефтсбери бок о бок с лордом Сином. Вопреки его заверениям она держалась настороже и не доверяла ему ни на йоту больше, чем в первые минуты знакомства. Он был из тех, кто не столько живет, сколько заигрывает с опасностью, для кого самые скандальные мысли и идеи кажутся вполне приемлемыми, и, что хуже всего, они умеют убедить в этом других. Взять, к примеру, этот выезд в город. Честити пришлось вернуть Сину часть денег. Мыслимое ли дело, чтобы грабитель возвращал награбленное? Однако нельзя же груму оплачивать покупки господина: лавочникам это покажется подозрительным. Здравая мысль, и с ней нельзя было не согласиться, но Честити отчаянно досадовала на то, что постепенно остается на вторых ролях.

В «Короне» — самом крупном постоялом дворе — они оставили лошадей на конюшне и пошли разыскивать Хоскинза. Этого человека с красным, обветренным лицом, без сомнения, просидевшего большую часть жизни на козлах, они нашли в пивном зале.

— Остальных я отослал дилижансом в Эбби, милорд, раз уж нашлись места. — Хоскинз одним духом осушил кружку крепкого эля (Син заказал для всех троих) и вытер рот рукавом. — Ну а сам я вот он, тут, на всякий случай. Да и на что, скажите на милость, годится кучер без кареты?

Он адресовал Честити недружелюбный взгляд, хотя и оставалось гадать — как переодетой авантюристке или как подлинному разбойнику с большой дороги. Для вящей убедительности она отхлебнула из своей кружки, сколько осмелилась.

— Итак, Хоскинз, могу я на вас положиться в одном щекотливом деле? Нам понадобится кучер.

— Рад служить вам, хозяин, — сказал тот и добавил с нажимом, — и беречь от разных бед.

— Каким образом? — с интересом спросил Син.

— Уж не знаю, а только за вами нужен глаз да глаз. Сами знаете, пока есть пенька, будут и веревки!

— Бояться нечего, дело не из тех, за которые могут вздернуть. Первым делом отправляйтесь нанять себе лошадь, чтобы ехать с нами. — Син покосился на Честити и ехидно продолжал:

— Еще нам понадобится краска того же цвета, что и на карете, а то вышло так, что дверцы… поободрались. Мы отправляемся в обратный путь примерно через час, а пока нужно сделать кое-какие покупки. Встретимся здесь же, через час.

Не дожидаясь, пока кучер разразится вопросами, Син увлек Честити за дверь. Она пыталась высвободиться, но этот хрупкий красавчик держал ее, словно стальные челюсти капкана. Только на улице он соизволил разжать руку.

— Скажите спасибо, мой юный друг, что я не стал вдаваться в подробности насчет нанесенного карете ущерба.

— Подумаешь, пара царапин!

— Знаете, как достается птичке, которая осмелилась запятнать лакировку? Хоскинз бывает весьма красноречив и, вы уж мне поверьте, за вандализм запросто пустит кровь.

— Не слишком ли он кровожаден для нашей мирной компании?

— Он кучер, а это главное. В любом случае можете быть спокойны: если Хоскинз попытается отходить вас вожжами, я буду бороться за вас, как лев.

С этим Син отвернулся от Честити и начал высматривать нужную лавку. Девушка надеялась вволю позабавиться над тем, как он будет метаться в поисках женской одежды, но вместо этого опростоволосилась сама. К дамам из Уолгрейв-Тауэрс допускалась единственная из городских модисток, мисс Таверсток, да и той заказывались лишь домашние платья, а все остальное выписывалось из Лондона. Честити понятия не имела, где искать в Шефтсбери готовое платье.

Син навел справки у хозяйки постоялого двора и вскоре уже вел девушку к магазинчику подержанной одежды. Честити была заворожена перспективой побывать в той части города, куда прежде не смела ступить. Над узкими извилистыми улочками висели веревки с бельем. Из одних переулков, словно из сточной канавы, разило сыростью и тухлятиной, другие пестрели цветами в ухоженных палисадниках. Недавно побеленные приветливые дома, где у окошек сидели чистенькие старушки с вязаньем, перемежались грязными и облупленными, где в подворотнях таились подозрительные личности, нередко в струпьях или лохмотьях. Одни дети бегали оборванными стайками, другие чинно прогуливались с няней. Здесь было полно лавок, лавочек и лавчонок, и Честити то и дело останавливалась.

Вот лавка старьевщика, где собраны невообразимые диковинки. Здесь практикует знахарка, и на окошке висят пучки сушеных трав и цветов. А там разложил свой товар букинист.