Том не отвечал, раздумывая, что еще посоветовать.

— Что вы ей даете? — наконец спросил он.

— Сырую говядину.

— Попробуйте предложить что-нибудь более соблазнительное. Например, свежее мясо привычной ей добычи.

Майкл перевел взгляд на кроликов.

— Спасибо. — Он повесил трубку.

Сюзан поднялась по скрипучим ступенькам на крыльцо и постучала. Дверь приоткрылась, но к ней никто не вышел. Сюзан посмотрела на Джеми и просунула голову в темную прихожую. В нос пахнуло еще не выветрившейся затхлостью, скопившейся в доме за те долгие годы, что он пустовал.

— Здравствуйте! Есть тут кто-нибудь?

Ответа не последовало. Сюзан подошла к окну и заглянула внутрь. Она сознавала, что ею движет нездоровое любопытство, но удержаться не могла. Рассматривая громоздкую старую мебель, она пыталась представить, как жилось в этой обстановке юному Майклу Сомерсу, какими были его родители. Тут ее взгляд упал на ведущие за дом следы. Она пошла по ним. На задворках стоял сарай. Сюзан заглянула в дверь и увидела в полумраке сидящего на корточках Майкла, а потом различила и неясные очертания сокола.

— Извините за вторжение, — сказала Сюзан. — Я стучалась, но мне никто не ответил.

Майкл кивнул.

— Вы не помешали.

— Это у вас ястреб?

— Кречет. Самка. Я нашел ее в горах.

— Она не умрет? — спросила Сюзан.

— Не знаю. Она ранена и ничего не ест. — Он помолчал, словно раздумывая, стоит ли продолжать объяснения. — Ей нужно свежее мясо — кролик или что-то вроде.

— Так их же полно в лесу.

— У меня нет ружья. Мне запрещено иметь оружие.

Он встретился с ней взглядом и тут же отвел глаза. Сюзан почему-то почувствовала себя виноватой.

— Я пришла извиниться, — сказала она. — За то, что произошло на днях. Я вам очень благодарна. Просто я была сама не своя от беспокойства. Не знала, что подумать.

Майкл молчал. Сюзан шагнула из сарая. Сомерс не принял ее извинений, пропустил их мимо ушей, и она считала, что не вправе осуждать его за это. В сущности, ей показалось, он вообще не слышал ее, будто блуждал мыслями где-то далеко.

— Надеюсь, ваш кречет поправится.

Они с Джеми были уже у угла дома, когда Сомерс сказал что-то. Слов она не разобрала. Сюзан обернулась.

— Спасибо, что пришли, — повторил он, повернулся и исчез в сарае.

Сюзан возвратилась домой и, постояв в раздумье на кухне, отправилась в подвал. Включив свет, она спустилась по ступенькам. Лампочка отбрасывала тусклый желтый свет, едва достигавший дальних углов подвального помещения. В том углу, где громоздился у стены запертый шкаф, было особенно мрачно и сыро. У Сюзан сдавило грудь. Помедлив, она протянула руку за лежавшим на шкафу ключом. Рука дрожала. Она нащупала холодный металл и сжала в пальцах ключ, вставила его в замок и, собравшись с духом, повернула. Дверца чуть приоткрылась. Сюзан распахнула ее шире. Тусклый свет проник в шкаф.

Здесь хранилось ружье Дэвида. На полке лежали две коробки патронов. Сюзан с содроганием коснулась ружья, погубившего человека, которого она любила. С глубоким вздохом она вытащила его из шкафа и взяла под мышку, потом сунула в карман коробку с патронами, поднялась из подвала и погасила свет.

Дверь в сарай Майкла была закрыта; она постучала и принялась ждать. Майкл, казалось, удивился, вновь увидев ее. Его удивление стало еще больше, когда она протянула ему ружье.

— Вот, держите, — сказала Сюзан.

Он взял ружье, — возможно, потому, что уловил волнение в ее голосе и понял, что этот шаг стоил ей больших усилий. Патроны она тоже отдала ему.

— Оно долго лежало без дела. Наверно, сперва его нужно почистить.

Сюзан не стала дожидаться, пока Майкл ее поблагодарит. Она быстро развернулась и зашагала к дому. Позже, сидя на кухне с чашкой кофе и ворохом воспоминаний в голове, она услышала отдаленный выстрел и поморщилась.

Две недели Майкл держал соколиху взаперти. Она тем временем набирала вес, постепенно оправляясь от шока. В тот первый вечер соколиха съела часть подстреленного им кролика и больше уже не отказывалась от еды. На смену февралю пришел март. Добыча свежего мяса для раненой птицы стала главной заботой Майкла. Поначалу он, если не бродил с ружьем по лесу, просто сидел у двери сарая, приучая соколиху к своему присутствию, а потом, когда она попривыкла к нему, уже осмеливался подниматься и ходить вокруг нее.

Майкл позвонил Фрэнку Добсону и объяснил ему ситуацию. Тот сказал, что уезжает на десять дней, но по возвращении будет рад видеть Майкла у себя в гостях.

Фрэнк спросил его адрес и спустя два дня прислал ему посылку с парой книг и запиской. Одна из книжек, тонкая, потрепанная, в мягкой обложке, оказалась романом Т. X. Уайта «Ястреб-тетеревятник», вторая — новенькая, в твердом переплете — учебным пособием по натаскиванию соколов. В посылке также лежали пара кожаных ремней, кольцо и кусок капроновой веревки в полметра длиной с толстым узлом на одном конце. В записке говорилось, что Майкл поймет назначение этих предметов после того, как прочтет обе книги.

Автор романа, англичанин, до Второй мировой войны работал школьным учителем. Потом он бросил преподавание и переселился в деревню, фактически порвав все связи с внешним миром ради того, чтобы приручить тетеревятника. В книге рассказывалось о том, как крепли узы между человеком и его пленником, а также содержался экскурс в историю соколиной охоты. Искусство дрессировки ловчих птиц, узнал Майкл, расцвело в эпоху средневековья. В средневековой Англии общественный статус человека определял, какой вид сокола или ястреба ему дозволено держать. Представителю черни полагался кобчик, йомену — тетеревятник, и так далее вплоть до короля, который единственный мог владеть сапсаном.

Повесть о тетеревятнике заканчивалась печально. Ястреб улетел с путами (так назывались кожаные ремни, которые прислал Фрэнк) и привязью на лапах. Автор с тех пор не видел своего питомца, но предполагает, что тот зацепился привязью за ветку дерева, повис вниз головой и умер медленной смертью от голода. Автор был преисполнен чувством глубокого сожаления и вины за то, что он уготовил птице столь горькую участь.

Вторую часть романа Уайт посвятил рассказу о более удачном опыте с ястребом по кличке Кулли, в честь которого Майкл и решил назвать своего кречета.

Сокольничим Майкл становиться не собирался, но ему требовалось освоить навыки этого мастерства. На Кулли пришлось надеть путы. Они были около двадцати сантиметров длиной, их свободные концы крепились к кольцу, в которое была продета веревка с узлом — привязь. Кольцо исключало возможность того, что путы и привязь случайно перекрутятся между собой.

Опутывание птичьих лап — задача не из легких и не для слабонервных. Майкл подступал к Кулли постепенно. С каждым днем он подбирался к ней все ближе, садился и начинал ласково разговаривать под ее подозрительным взглядом. Однажды он осмелился погладить ей когти, и она не возражала, а спустя двенадцать дней Майкл осторожно накинул на нее ленту, вырезанную из простыни, и крепко подвязал здоровое крыло и грозные лапы, потом быстро надел путы и отпустил птицу. К его удивлению, Кулли не обиделась. Она держалась с ним не более настороженно, чем до опутывания.