начал молить о пощаде. Нет, ни его смерть, ни гибель старика никого не впечатлит. Взгляд Фанглиндура скользнул по толпе. Может быть, взять девушку? Ту, что пытается успокоить какого-то ребёнка. Она красива, насколько это вообще возможно у людей: большие глаза, пышные ресницы, относительно гладкая кожа… Убить её, объявить невинной жертвой, заставить других мучиться совестью… Да какая тут совесть? У этих ничтожеств?

Кто-то упал под ударами орочьих кулаков. Крики немного стихли.

— Несите его сюда! — приказал Авар, и очень быстро на алтаре оказался слабо вырывающийся молодой парень с характерными для любителя драк шрамами на лице. Его было не жаль никому, но Фанглиндур чувствовал истощение от давящего страха и всеобщей злобы.

Человека приковали за руки и за ноги, кинжал взлетел и сделал всего один крошечный надрез в районе живота. Хлынула кровь.

Словно только сейчас поняв, что происходит, парень принялся вырываться и истошно орать. Ему было страшно, он не верил в стремительно приближающийся конец, а толпа радовалась и плакала, что жертва, наконец, найдена.

Фанглиндур отступил в тень, чтобы никто не видел его чувств. Может быть, стоит носить маску, за которой скроется всё непозволительное? Ведь собирался! Однако передумал — живое лицо эльфа вызывает у смертного отродья больше искренней ненависти, а она нужна Фанкилю. Но сейчас это уже было неважно. Главное — всё сделано, как приказал проклятый морготов собрат.

Господин. Хозяин. Лучший в Арде владыка, которого заслужили и люди, и эльфы долгими веками усердных трудов.

***

Змея разорвалась, куски полетели на песок. Издав похожий на хохот свистящий рёв, драконы закружились в небе на фоне пылающего дневного светила. Ветер поднял клубы оранжевой пыли, понёс в сторону брошенных домов. Скоро здесь всё сгорит, но пока ещё есть время в последний раз взглянуть на проклятую землю, чтобы вскоре прийти на новое место.

И осквернить его тоже.

Домой

Обычные для лета в морготовых землях дожди с мокрым снегом зарядили на четыре дня, и трое разведчиков, наконец, пополнили запасы воды. Сквозь глину, камни и песок пробились слабые ростки неизвестной травы, но пробовать никто не решился, а кроме кусачих мух, никакая живность так и не встретилась.

Ни Арахон, ни Маланор не жаловались на необходимость выживать в тяжёлых условиях, и Торгор, стиснув зубы, молчал, хотя терпеть голод и жажду было гораздо тяжелее, зная, что запасы имеются. Стало труднее засыпать, во сне казалось, будто ешь и пьёшь вдоволь, живот урчал, не давал отвлечься, и все мысли занимало только одно желание. Поначалу было стыдно за себя, но потом не осталось ничего, кроме голода и сдерживающего злобу понимания: соратники могут убить, если сорваться.

Надежда, что причиной засухи, в том числе, стало длительное отсутствие дождей, не оправдалась. Ни один овраг, ни одно бывшее болото не заполнилось водой, а растения быстро зачахли.

Иногда среди привычной тьмы над головами слышалось хлопанье крыльев, приходилось прятаться, используя эльфийские плащи и рельеф, но люди знали: летучие мыши Моргота — не обычные животные, и не нуждаются в еде, лишь балуются ей, поэтому присутствие вампиров-шпионов ни о чём не говорило, а проследить их полёт не удавалось из-за плотного мрака.

Беорингу начало казаться, что присутствие вампиров просто мерещится. Найти подземный город уже тоже не хотелось, а от бессмысленного метания во мраке до трясучки хотелось орать.

— Вам не странно, что никто давно не видел того, с кем мы якобы воюем? — спросил на очередном привале Торгор, вспомнив разговоры соплеменников, будто Моргот сбежал из Арды.

Еды и воды дали чудовищно мало. Поход, давно превратившийся в пытку, опротивел до слёз.

— А что тут странного? — Маланор, словно ничего не заметив, раздал сухари, припрятанные под плащом, и достал ещё одну флягу. — Орки нашего короля тоже не видят.

— Но ведь Моргот — не просто король! — беоринг почувствовал, что сейчас наговорит лишнего, но охватившая злоба лишила способности сдерживать себя. В конце концов, сколько можно делать вид, будто всё хорошо?! Рядом удачливый соперник, который всё знает-всё умеет, ему смотрят в рот старики! Попытки найти хоть что-то проваливаются, но никто не смеет предлагать повернуть назад! Сколько можно голодать и испытывать жажду?!

— Ну и что? — спросил пожилой боец, смотря настороженно, словно охотник, неуверенный, дичь перед ним или нет.

— Да то! Моргот, как говорят все вокруг, Вала! Он может выйти один против всех нас и раздавить, как клопов!

— Не может, — Арахон протянул молодому собрату ломтик вяленой рыбы. Маленький. Но отвыкший от сытости адан ощутил, что наелся. — Когда я первый раз приехал в Барад Эйтель, то хотел стать воином-летописцем, — командир вроде бы смотрел не на дрогнувшего духом соратника, но Торгор чувствовал: за ним наблюдают, и если что-то пойдёт не так… — Мне говорили, что у эльфов так бывает: воины-менестрели, воины-историки. Хотел совершать подвиги, а потом их записывать, чтобы никакой гад продажный не забыл меня упомянуть. И я некоторое время учился у местных книжников. Они очень много полезного о здоровье и долголетии знают, говорят, люди могут и должны жить дольше, но Моргот сделал нас глупыми и похотливыми, поэтому мы болеем и умираем молодыми. В той библиотеке я прочитал интересную книгу, история которой достойна отдельной летописи. Говорили, будто её подбросил ночью в грозу некий странник, которого не видели ни до, ни после. Книга написана так, словно эльф пытался повторить человеческое письмо. И мысли в ней интересные. Про Моргота в том числе. Там сказано, что мы неверно понимаем сказание про Истинного Короля, которому суждено уничтожить зло в Арде. И даже сам Истинный Король заблуждается, поскольку уверен, будто должен сам быть и величайшим воином, и талантливейшим менестрелем, и искуснейшим целителем, и мудрейшим правителем. В той книге говорилось, что Истинный Король должен объединить под своей властью лучших воинов, величайших менестрелей, талантливейших целителей и прозорливейших советников. Сам же владыка должен лишь направлять других, но не действовать сам. И последняя битва, в которой Моргот будет повержен, не будет поединком Истинного Короля с Морготом. Сойдутся армии, которые пойдут с песнями менестрелей, сопровождаемые целителями, собранные советниками.

— То есть неучастие Моргота в боях делает его Истинным Королём? — хмыкнул Маланор, слегка смачивая губы.

— Не делает, — покачал головой Арахон. — Потому что он никогда не объединит