на свет потомству приходится самостоятельно откапывать себе путь на поверхность и добираться до родной морской стихии по влажному песку кораллового пляжа.

Тут-то черепашат, у которых даже панцирь еще не затвердел, и подстерегают опасности. Тысячи морских птиц, живущих на островах, только и ждут этого момента. Пикируя вниз, они хватают черепашьих малышей одного за другим, и лишь немногим удается добраться до спасительной воды.

На островах Большого Барьерного рифа обитает целых двести сорок видов птиц. Это буревестники, фаэтоны, фрегаты, олуши, крачки, глупыши, белобрюхие орланы и многие другие.

А вот млекопитающих в водах, омывающих риф, немного. Преимущественно это киты и дельфины. А кроме них пасется в зарослях водорослей между островами и дюгонь, близкий родственник морской коровы.

Красивые подводные леса и луга, сверкающие всеми цветами радуги, кажутся на первый взгляд неуязвимыми. Еще бы – ведь они каменные, а что может грозить камню?

Но, оказывается, коралловые рифы так же ранимы, как и всякое другое детище живой природы. И недавняя беда, случившаяся с австралийским рифом, лишний раз напомнила об этом.

В 1960–1970-е годы существование Большого Барьерного рифа было поставлено под угрозу из-за резкого увеличения численности морских звезд. Опасность исходила от одного из видов этих иглокожих, носящего красивое название «терновый венец». Огромная, достигающая полуметра в диаметре, морская звезда с многочисленными щупальцами оказалась страшным врагом коралловых полипов. Присасываясь к их постройкам, «терновый венец» выпускает в отверстия коралловых «домиков» пищеварительный сок и переваривает полипов, оставляя за собой мертвую зону. За год одна звезда может уничтожить жизнь на шести квадратных метрах рифа.

Чрезмерное увеличение числа этих прежде довольно редких пожирателей полипов, как оказалось, было связано с исчезновением во многих местах Большого Барьерного рифа их естественных врагов – хищных улиток-тритонов. Из-за больших красивых раковин охотники за сувенирами тоннами собирали тритонов для продажи туристам.

В результате, избавленные от природного ограничителя их численности, морские звезды стали усиленно размножаться, и целые участки кораллового барьера превратились в безжизненную морскую пустыню. Сейчас охота на улиток-тритонов запрещена, с «терновым венцом» ведут борьбу аквалангисты, вооруженные шприцами с ядом, и мало-помалу естественное равновесие на рифе восстанавливается. Но во многие уничтоженные районы Большого Барьерного рифа жизнь вернется лишь лет через двадцать – тридцать.

Теплые воды, пустынные пляжи, обилие небольших уединенных островков и возможность долгие часы проводить в исключительном по живописности подводном царстве привлекает в этот удивительный уголок Земли сотни тысяч туристов. Одни из них ограничиваются экскурсиями на теплоходах и катерах с тем, чтобы посвятить остальное время знакомству с не менее уникальным животным миром австралийского побережья. Но более целеустремленные любители морской фауны поселяются на островах на две-три недели, без устали наблюдая и снимая видеокамерой коралловые миры. Хотя австралийцы и организовали здесь морской заповедник, под строгой охраной находятся лишь несколько особенно уязвимых районов Большого Барьерного рифа.

И по отзывам путешественников, немало постранствовавших по планете и погружавшихся с аквалангом у берегов Мальдивов и Сейшел, Гавайских островов и архипелага Галапагос, повидавших коралловые чащи Карибского и Красного моря, Французской Полинезии и островов Палау, подводный мир Большого Барьерного рифа не имеет себе равных по масштабам и разнообразию.

Недаром в далекую Австралию летят и плывут через полсвета тысячи туристов, чтобы насладиться ни с чем не сравнимым очарованием голубых лагун и проливов, в которых таятся неисчислимые живые сокровища Большого Барьерного рифа.

ГОЛЬФСТРИМ

(Атлантический океан)

Полтора века назад серьезное учреждение с сухим официальным названием «Депо карт и приборов» издало в США книгу с не менее сухим и ученым заголовком «Физическая география моря».

Раскрыв этот, казалось бы, строгий научный труд, читатель с первой же страницы неожиданно обнаруживал, что речь в нем пойдет о вещах необыкновенно интересных, да и сам рассказчик – человек весьма непохожий на ученого сухаря – статистика-гидрографа. Впрочем, прочтите первые два абзаца его книги (цитирую русский перевод 1861 года) и убедитесь сами:

«Есть в океане река, не мелеющая ни в какую засуху, не выходящая из берегов своих ни при каком наводнении. Берега у нее и дно состоят из холодной воды, между тем как ее собственные струи – теплые. Исток ее в Мексиканском заливе, а устье в полярных морях. Это Гольфстрим. На свете нет другого водного потока, который поспорил бы с ним в великолепии и громадности: он течет быстрее Миссисипи и Амазонки и в тысячу раз превосходит их своим объемом.

Воды его от залива до берегов Каролины имеют цвет индиго. Пределы их обозначаются так отчетливо, что глазу легко проследить линию их соединения с обыкновенными водами моря; случается даже видеть, как корабль одним своим боком плывет по синей воде Гольфстрима, а другим по обыкновенным темно-зеленым волнам океана; так резко определилась линия раздела, так незначительно сродство между обеими водными массами и так упорно противятся они взаимному смешению».

Эти строки американского океанографа Мэтью Мори стали у географов классическими. С тех пор ученые и писатели мира посвятили «реке в океане» немало увлекательных страниц. Здесь плавали жюльверновский капитан Немо и «морской волчонок» Майн Рида, герои Конрада и Конан Дойла, Джека Лондона и Сабатини, Станюковича и капитана Марриета. А Гольфстрим сделался, наверное, самым известным широкой публике течением в Мировом океане.

Начинается он в южной части Флоридского пролива, что ведет из Мексиканского залива в Атлантику, а заканчивается у Большой Ньюфаундлендской банки – обширной отмели у берегов Канады. Порожденное заливом течение получило название в честь своего прародителя (Гольфстрим в переводе – «течение из залива»). Впрочем, у острова Ньюфаундленд Гольфстрим, разумеется, не исчезает. Он просто разбивается здесь на несколько ветвей, самая мощная из которых отклоняется к востоку и уходит к берегам Европы под именем Северо-Атлантического течения.

Впервые европейцы узнали о Гольфстриме от Христофора Колумба, который столкнулся с ним в первом своем плавании к островам Нового Света в 1492 году. А через двадцать лет испанский конкистадор Понсе де Леон, пытавшийся пройти в Мексиканский залив мимо южной оконечности полуострова Флорида, обнаружил, что его судно при попутном ветре и под всеми парусами двигается… в обратном направлении! Подобное странное явление еще не раз отмечалось у флоридских берегов, но прошли многие десятилетия, прежде чем моряки поняли, что мощное течение в этом районе помогает им быстрее вернуться в Европу, тогда как маршрут плавания в Америку надо прокладывать южнее, в зоне пассатных ветров.

Первое научное исследование Гольфстрима провел в 1770 году американский ученый Бенджамин Франклин, который составил его примерную карту и дал течению всем известное теперь название. Толчком к