— Да. Но, хотя это и важно как основа, умение сражаться по большей части лишь тривиальная и устаревшая функция армии. Когда-то армия была убежищем для экстремистов. Фанатизм вояк душит общество, которое они должны защищать. — Она снова улыбнулась. — Теперь основным требованием является наличие мозгов, и женщины куда как соответствуют ему. С наличием Домини Диртх в мускулах нет нужды. Это оружие само по себе сила, к тому же непобедимая. Женщины обладают врожденным состраданием, требуемым для офицеров. Тому пример то, как я объяснила тебе, почему тебе необходимо избавиться от старых вещей. Мужчины не утруждают себя объяснениями, когда требуют от подчиненных выполнения какого-то приказа. Командование людьми требует деликатности в обращении с подчиненными. Женщины привнесли с собой целостность в ту структуру, что прежде была лишь диким братством разрушителей. Женщины, защищающие Андерит, пользуются тем уважением, которого достойны. Мы помогаем армии вносить посильную лепту в развитие нашей культуры, тогда как прежде армия, наоборот, угрожала ей.

Беата посмотрела на меч, висящий на бедре лейтенанта Ярроу.

— Я тоже буду носить меч?

— И меч, и все остальное, Беата. Мечи созданы для того, чтобы ранить противника, и тебя научат с ним обращаться. Ты станешь ценным бойцом Двадцать третьего полка. Мы гордимся тем, что служим под предводительством Бертрана Шанбора, министра культуры.

Двадцать третий полк. Именно в него, по мнению Ингера, ей надо было поступить на службу — в Двадцать третий полк. Именно это гласила надпись над воротами.

Двадцать третий полк был тем воинским подразделением, которое обслуживало Домини Диртх. Ингер говорил, что солдаты, обслуживающие Домини Диртх, имеют наилучшую службу и их уважают больше всех. Он назвал их элитой.

Беата подумала об Ингере, но эти воспоминания уже казались далекими. Когда она собралась уходить из Ферфилда, Ингер ласково взял ее за руку, вынуждая обернуться. Он сказал, что, по его мнению, какой-то мужчина в поместье обидел ее, и спросил, верно ли его предположение. Беата лишь кивнула. Тогда он спросил, кто этот человек. И Беата рассказала ему всю правду.

Откашлявшись, Ингер сказал, что вот теперь-то наконец понял, почему ей так необходимо уехать. Ингер, наверное, был единственным андерцем, который поверил ей. И который ее любил.

Ингер желал ей добра.

* * *

— Еще раз, — приказал капитан.

Беата, будучи первой в строю, подняла меч и ринулась вперед. Она вонзила клинок в болтающийся на веревке соломенный муляж человеческой фигуры. На сей раз ей удалось вогнать его прямо в бедро.

— Отлично, Беата! — воскликнул капитан Тольберт. Он всегда хвалил новобранцев, если был доволен их достижениями. Беате как хакенке такое отношение казалось странным.

Она чуть не шлепнулась, пытаясь на бегу выдернуть меч из соломенного бедра. Наконец ей это удалось, пусть и не очень изящно. Некоторым это иногда не удавалось.

Беате повезло, что у нее имелся многолетний опыт в обращении с клинками.

Пусть те клинки были меньше, но она все же разбиралась, как с ними обращаться и как вгонять туда, куда нацелился.

Несмотря на то что она была хакенкой и не имела права пользоваться ножами, Беата работала у мясника, поэтому на подобное нарушение смотрели сквозь пальцы — ведь мясники были андерцами и держали своих работников в ежовых рукавицах.

Мясники разрешали только хакенским девушкам и женщинам разделывать ножами туши, ну и, естественно, андерцам. Работающие же у них хакенские юноши и мужчины использовались главным образом в качестве грузчиков.

Остальные три девушки, Карина, Эммелин и Аннетта, были хакенками и прежде никогда не держали в руке ничего острее тупого ножа для хлеба. Четверо юношей-андерцев — Тернер, Норрис, Карл и Брайс — были выходцами из небогатых семей и тоже никогда прежде не держали в руке меча, но мальчишками фехтовали палками вместо мечей.

Беата знала, что андерцы во всем лучше хакенцев, однако ей было трудновато удержаться, чтобы не пнуть четверых парней. Но она ограничивалась лишь ехидными усмешками. Ничего лучшего они, по ее мнению, не заслуживали, ибо большую часть времени занимались тем, что похвалялись друг перед другом.

Андерские девушки-новобранцы — Эстелла Руффин и Мария Фовел — тоже не имели опыта в фехтовании. Но им, как и другим, нравилось вращать своим новеньким мечом. И они тоже справлялись с этим куда лучше, чем четверо юношей.

Вообще-то даже хакенки Карина, Эммелин и Аннетта были куда лучшими солдатами, чем ребята.

Возможно, мальчики могли вращать мечом дольше, но девушки точнее поражали цель. Капитан Тольберт постоянно это подчеркивал, чтобы дать юношам понять, что они ничуть не лучше девушек. Он говорил ребятам, что не имеет никакого значения, насколько хорошо ты умеешь вращать мечом, если не способен ни во что попасть.

В самый первый день Карл умудрился пропороть себе мечом ногу, и ее пришлось зашивать. Теперь он, ухмыляясь, ходил прихрамывая, будто заработал рану в бою.

Эммелин на бегу ткнула соломенное чучело в бедро, но промахнулась. Меч застрял в веревке, перетягивавшей муляж на талии, и девушка шлепнулась, пропахав землю своим хакенским носом.

Андерцы заржали. Девушки — и андерки, и хакенки — их веселья не поддержали. Мальчишки вполголоса обозвали Эммелин неповоротливой телкой и прочими оскорбительными словами.

Капитан Тольберт, рыча от злости, схватил за воротник ближайшего, которым оказался Брайс.

— Я вам уже говорил, что вы могли смеяться над другими в прошлой жизни, но не здесь! Не сметь смеяться над своим сослуживцем, даже если он и хакенец! Здесь вы все равны!

Он отшвырнул Брайса.

— Такой недостаток уважения заслуживает наказания. Пусть каждый из вас скажет, что, по-вашему, будет справедливым наказанием за этот проступок.

Указав на Аннетту, капитан приказал ей отвечать. Немного подумав, девушка ответила, что, по ее мнению, юноши должны извиниться. Остальные две хакенки, Карин и Эммелин, сказали, что с этим согласны. Капитан спросил Эстеллу. Та, отбросив назад темные волосы, заявила, что парией надо вышвырнуть из армии.

Мария Фовел согласилась, добавив, что на следующий год их можно принять обратно. Все четверо парней на вопрос, как они себе представляют справедливое наказание, высказались, что будет достаточным приказать больше никогда так не делать.

Капитан Тольберт повернулся к Беате:

— Ты надеешься стать сержантом. Так какое бы ты назначила наказание, если бы была сержантом?

У Беаты уже был готов ответ.

— Раз мы все равны, то и отношение должно быть одинаковым. Если эти четверо сочли происшедшее столь забавным, то все отделение вместо ужина должно копать новую выгребную яму. — Она скрестила руки на груди. — А если кто из нас проголодается, копая ее, то мы знаем, кого за это поблагодарить.