По мере того как Пьер приближался к Поварской, дымстановился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредкавзвивались огненные языка из-за крыш домов. Больше народу встречалось наулицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что-тотакое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, чтоон подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенномуместу, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского,Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился,как бы пробудившись от сна, и поднял голову.

В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, былисвалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На землеподле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимисяверхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь иприговаривая что-то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцатилет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоуменияна бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, вчуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи-няньки. Босоногаягрязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивалаопаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек ввицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками,видневшимися из-под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигалсундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из-под них какие-то одеяния.

Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидалаего.

— Батюшки родимые, христиане православные, спасите,помогите, голубчик!.. кто-нибудь помогите, — выговаривала она сквозь рыдания. —Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О-о-оо! для того ятебя леле… О-о-оо!

— Полно, Марья Николаевна, — тихим голосом обратился муж кжене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком.— Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? — прибавил он.

— Истукан! Злодей! — злобно закричала женщина, вдругпрекратив плач. — Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огнядостал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, — скороговоркой,всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. — Загорелось рядом, — бросило к нам.Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вотчто захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хватьдетей, Катечки нет. О, господи! О-о-о! — и опять она зарыдала. — Дитятко моемилое, сгорело! сгорело!

— Да где, где же она осталась? — сказал Пьер. По выражениюоживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.

— Батюшка! Отец! — закричала она, хватая его за ноги. —Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, — крикнулаона на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая своидлинные зубы.

— Проводи, проводи, я… я… сделаю я, — запыхавшимся голосомпоспешно сказал Пьер.

Грязная девка вышла из-за сундука, прибрала косу и,вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдругочнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза егозасветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее ивышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламеникое-где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. Всередине улицы стоял французский генерал и говорил что-то окружавшим его. Пьер,сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; нофранцузские солдаты остановили его.

— On ne passe pas, [Тут не проходят, ] — крикнул ему голос.

— Сюда, дяденька! — проговорила девка. — Мы переулком, черезНикулиных пройдем.

Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобыпоспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдятри дома, завернула направо в ворота.

— Вот тут сейчас, — сказала девка, и, пробежав двор, онаотворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшойдеревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась,другая горела, и пламя ярко выбивалось из-под отверстий окон и из-под крыши.

Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольноостановился.

— Который, который ваш дом? — спросил он.

— О-о-ох! — завыла девка, указывая на флигель. — Он самый,она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня мояненаглядная, о-ох! — завыла Аниска при виде пожара, почувствовавшинеобходимость выказать и свои чувства.

Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что онневольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который ещегорел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов.Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что-то; но, увидавперед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу,Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этоймысли.

Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста ишипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, тонасупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма сблестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато-золотого,перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движенияпроизвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие этобыло в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожарапочувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себямолодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома ихотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головойего послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего-тотяжелого, упавшего подле него.

Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувшихящик комода, наполненный какими-то металлическими вещами. Другие французскиесолдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.

— Eh bien, qu`est ce qu`il veut celui-la, [Этому что ещенадо, ] — крикнул один из французов на Пьера.

— Un enfant dans cette maison. N`avez vous pas vu un enfant?[Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] — сказал Пьер.