— Но дать им бой мы можем, гражданин адмирал, — решительно сказала она.

— Да, мэм, можем. И дадим. Другое дело, что мне очень хотелось бы понять, зачем они произвели переход так далеко от звезды и почему продвигаются так медленно? Конечно, я не против, когда противник дает мне возможность собрать все свои силы и подготовиться к встрече, но мне интересно, с чего ему взбрело в голову оказать такую любезность.

— Меня терзает тот же вопрос, — пробормотала Коннорс.

Оба одновременно повернулись к огромной голографической схеме системы Барнетта.

Ярко-красные точки вражеских кораблей находились в 26,3 световой минуты от Энки и направлялись к планете с неспешной скоростью в шесть тысяч километров в секунду с ускорением всего в триста g. Предварительные расчеты их прибытия и выхода на дистанцию поражения уже были выведены на дисплей, чтобы помочь Димитрию выбрать единственное из возможных решений.

Отправка мобильных сил навстречу неумолимо приближающемуся чудовищному молоту в число этих решений не входила. Конечно, при определенном везении он мог нанести стремительный удар и причинить противнику некоторый ущерб — ценой гибели всего пикета и последующего неизбежного уничтожения врагом всех планетарных сил и орбитальных фортов. Но не собирался. И не собирался переводить понапрасну дистанционные мины: разумнее будет подождать и скоординировать минную атаку с ракетной, которую смогут произвести его корабли. Таким образом, набор возможных действий с его стороны очень ограничен и во многом определялся тем, что предпримут мантикорцы.

По его расчетам, при сохранении нынешнего ускорения манти после скоротечного боя с оборонительными сооружениями Энки свалятся ему на голову менее чем через пять часов. Правда, в теории существовала возможность, что они промчатся мимо на скорости более пятидесяти трех тысяч километров в секунду, но он считал это маловероятным. Манти, похоже, не торопились. В противном случае они совершили бы переход на самой гипергранице и приближались бы с более высоким ускорением. Кроме того, обстрел на лету не давал им, при столь явном превосходстве в силах, никаких преимуществ: им пришлось бы разворачиваться и возвращаться, чтобы занять оставшиеся после залпа развалины. Нет, скорее всего они планировали неспешное, традиционное пересечение с орбитой планеты, из чего следовало, что при нынешнем смехотворно низком ускорении пехотный десант на Энки будет высажен ими через шесть с половиной часов… и к этому времени от кораблей пикета останутся лишь дрейфующие в пространстве обломки.

«Правда, — мрачно подумал он, — среди этих обломков будут и мантикорские». На большее он надеяться не мог, но если удастся хоть немного сбить спесь с этих неторопливых самонадеянных ублюдков перед тем, как участники операции «Багратион» ударят по Грендельсбейну и погонят манти прочь, его долг будет исполнен.

Бросив взгляд на другой дисплей, гражданин адмирал одобрительно хмыкнул: его разрозненные мобильные единицы спешно покидали зоны патрулирования и собирались в ударный кулак. Эскадрильи ЛАКов одна за другой зелеными огоньками рапортовали о боевой готовности. Эти самоуверенные негодяи дали ему время подготовить им достойную встречу — а ведь они еще не знают, какое угощение ожидает их в виде новых мин и платформ!

Хищно ощерившись, Димитрий вновь повернулся к главному монитору. Он терпеливо дожидался появления подробных идентификационных характеристик неприятельских кораблей.

* * *

— Милорд, первая информация.

На дисплее замерцали цифры, и адмирал Белой Гавани прервал разговор с начальником штаба капитаном леди Элисон Гранстон-Хенли.

— Вижу, Трев, — сказал граф.

Вместе с леди Элисон он подошел к коммандеру Тревору Хаггерстону, темноволосому, плотного телосложения операционисту Восьмого флота. Эревонский офицер отличался особым, грубоватым шармом, и граф подозревал, что у леди Гранстон-Хенли сложились с ним отношения более тесные, чем одобрял Устав, но вдаваться в подробности Хэмиш не собирался. Они были прекрасными офицерами, и их ценность для Восьмого флота явно перевешивала… всякие глупости.

Впрочем, спустя мгновение все посторонние мысли развеялись без следа: с разведывательных зондов начала поступать информация о силах противника.

Первые же цифры заставили Александера удивленно поджать губы: если только хевы не придумали какой-то немыслимый способ маскировки, кораблей стены в системе оказалось намного меньше, чем ожидалось. «Видимо, — подумал адмирал, мысленно снимая шляпу перед Первым космос-лордом, — игры Капарелли вокруг Грендельсбейна принесли свои плоды»

Правда, успех Капарелли имел и негативную сторону. В обычных обстоятельствах уменьшение числа кораблей означало уменьшение числа противников — что всегда радует. В данной же ситуации малочисленность пикета означала уменьшение количества мишеней.

— Ну, и что тут у нас, Трев? — спросил он после короткой паузы.

— БИЦ подтверждает информацию о двадцати двух кораблях стены и десяти линкорах. Не исключено, что еще парочка прячется за мешаниной клиньев более легких кораблей. Линейных крейсеров, по оценкам на настоящий момент, в системе от двадцати до тридцати, крейсеров всех прочих типов — сорок шесть, а эсминцев — от тридцати до сорока. Кроме того, похоже, они держат на боевом дежурстве сорок, возможно, сорок пять орбитальных фортов. И еще тут чертова прорва ЛАКов. Так и шныряют: БИЦ оценивает их количество штук в семьсот.

Белая Гавань потер подбородок, ибо семьсот легких атакующих кораблей — это очень много… для флота не располагающего «Шрайками» и «Ферретами». ЛАКи старого образца не обладали достаточной эффективностью для того, чтобы строить их в больших количествах, МакКвин, должно быть, собирала их со всей Республики… если только Народный флот не развернул снова массовое производство. Против гиперпространственных кораблей старые ЛАКи были практически бесполезны, но вот нанести ущерб ЛАКам КФМ очень даже могли. Конечно, счет будет заведомо в пользу «Ферретов» и «Шрайков», однако МакКвин уже не раз доказывала, что способна, когда у ней нет другого выхода, вести игру на истощение.

С другой стороны, семьсот — или даже вдвое большее количество — старых ЛАКов едва ли создадут серьезную проблему для ребятишек Элис Трумэн, которым, возможно, вообще не придется вступать в бой.

— Дистанция?

— Сэр, мы вышли в нормальное пространство тридцать семь минут назад. Расстояние до точки перехвата — грубо четыреста шестьдесят шесть миллионов километров. Это… двадцать шесть световых минут, скорость семь тысяч двести километров в секунду. Далековато, сэр, даже для «Призрачного всадника»

— Согласен, — отозвался граф Белой Гавани, все сильнее потирая подбородок.

Дальнобойные ракеты последнего (во всяком случае на данный момент) поколения могли развивать ускорение до 96000 g — на четыре тысячи больше, чем ракеты, которые Элис Трумэн использовала на Василиске. При максимальном ускорении это позволяло осуществлять управляемую атаку (с возможностью маневрирования непосредственно перед ударом) с дистанции в пятьдесят одну световую секунду. Снизив же ускорение до 48000 g, можно было втрое увеличить активный участок траектории, доведя дистанцию до трех с половиной световых минут при конечной скорости в 0,83 скорости света. Такая дальность, разумеется, была на грани возможностей даже самых совершенных систем наведения, какими располагал Королевский флот.