Пока кареты семейства де Савилей катились к Парижу, женщины оживленно обсуждали, что им надеть на бал в Лувре в ночь бракосочетания. Их радость и возбуждение по поводу праздника не могли не передаться Скай. За окном кареты расстилалась летняя Франция — сады и виноградники были уже полны плодов, а на полях дозревали посевы. Совсем не то, что в эту пору в ее любимой Ирландии и прекрасной Англии, но Скай ничего не имела против — Франция тоже красивая страна. Она молилась о возвращении домой, но, если это не исполнится, можно будет прожить и здесь.

В пути им встречалось немало постоялых дворов, однако граф был придирчив. На дорогах Франции царило оживление, но им всегда удавалось обеспечить себе отдельные спальни и столовую. Скай размещалась обычно в спальне с Габи и ее двумя старшими дочерьми, Изабо и Кларисой, а в другой спали Мюзетта и шестнадцатилетняя дочь Изабо — Матильда, восьмилетняя дочь Александра, маленькая Габи, а также две дочери Кларисы — Мари-Габриэла и Катрин. Три младшие девочки ехали в Париж впервые и были вне себя от восторга. Матильда, старшая среди них, уже помолвленная молодая дама, бывала в Париже дважды и поэтому изображала опытную женщину. Скай подбадривала младших, говоря, что и она сама впервые едет в Париж.

И вот наконец они в Париже! Скай выглядывала то в одно окошко кареты, то в другое, всматриваясь, впитывая окружающее. Париж разочаровал ее — он очень походил на Лондон. На время пребывания в столице они арендовали дом у богатого гугенота. Дом находился рядом с дворцом герцога де Гиза, на правом берегу, в районе Марэ, поэтому им пришлось пересекать Сену на пароме. В отличие от своих собратьев по вере этому гугеноту пришлось остаться в Париже, так как у него только что умерла жена.

Де Савили не были богаты, как Скай и Адам. Они владели землями Аршамбо, виноградниками и угодьями, да еще небольшим домом в Париже. Но, как справедливо указал отчиму Адам, этот домик на улице Сер-Селестин не вместил бы всего семейства, а оставить кого-либо — значило причинить жестокую обиду. Поэтому его сдали на время празднеств, что не составило большого труда, а затем арендовали гораздо больший дом, который мог вместить графа и графиню де Шер со всеми их домочадцами. Адам благородно настоял на том, чтобы уплатить львиную долю ренты.

— Наш собственный особняк на левом берегу расположен гораздо удобнее, — с чувством воскликнула Габи, — мало ли что Гизы сделали Марэ модным местечком, оно так и осталось болотом, воздух просто ужасный! Жаль, что нельзя поместиться в нашем старом доме — там всего шесть спален, а нам нужно как минимум девять. Пропади оно пропадом! Ненавижу снимать! Чужие дома такие грязные! Вот подождите — увидите, там все покрыто метровым слоем пыли!

— Ну, ну, дорогая, — успокаивал ее Антуан, — гугенотки известны своей чистоплотностью!

— Но ведь она умерла бог знает когда! Нет, все равно слугам придется перевернуть дом вверх дном!

Однако, к досаде и даже, как подумала Скай, разочарованию графини, нанятый дом оказался чистеньким и уютным. Хотя нынешний владелец и был убит горем, но не настолько, чтобы изменить правилам почившей супруги. Он даже специально нанял прислугу, чтобы подготовить дом для постояльцев. Окна сверкали, шторы и покрывала вычищены. В каждой комнате стояли вазы со свежесрезанными цветами.

— Итак, видишь, ta cheri, — заметил граф жене, и его глаза поблескивали от веселья, — все в порядке. Остается только радоваться и наслаждаться!

Но времени на отдых почти не оставалось — бал должен был состояться уже на следующий вечер, и всю ночь и затем весь день слуги подшивали и гладили бальные платья для всех дам. Скай выбрала ярко-голубое шелковое платье с шокирующим вырезом, вышитым голубым бисером и серебром, что гармонировало с расшитой серебром юбкой. В этом платье Скай не покидало ощущение, что при очередном глубоком вдохе ее грудь может внезапно оказаться на свободе. Адам подхихикивал, представляя себе такую перспективу, пока застегивал на шее Скай бриллиантовое ожерелье.

— Что-то не припомню у тебя такого ожерелья, — заметил он как бы между прочим, возясь с застежкой. — Хотя у тебя куча этих побрякушек.

— Это прощальный дар Никола. — Она решила ничего не скрывать от него. — Это было очень мило с его стороны и так на него похоже, ведь он знал, что Дейзи увезла в Англию все мои вещи и у меня не осталось драгоценностей. — Скай стояла не шевелясь, спокойно ожидая реакции Адама.

Его пальцы медленно соскользнули и замерли у нее на плечах.

— Это из сокровищницы герцога?

— Нет. Он заказал его специально для меня, полагая, что я вернусь. Это было еще до их свадьбы с герцогиней, иначе бы я не приняла его, Адам.

— Удивляюсь, что ты все-таки приняла его. — В его голосе послышались нотки ревности, хотя он и старался скрыть их. «Странно, — подумал Адам, — ведь я никогда не ревновал ее. — Тут он улыбнулся:

— Но ведь я никогда не был помолвлен со Скай О'Малли».

— Я сначала хотела вернуть эти драгоценности, но потом подумала, что оскорбила бы его. Адам, если уж ты так недоволен, я могу отдать их дочерям и больше не надевать. — Скай повернулась к нему. — Я так люблю тебя, мой повелитель Ланди! — Улыбнувшись, она привстала на цыпочки и нежно поцеловала его. — Эти камушки ничего ведь не значат, ты прекрасно знаешь это, Адам де Мариско!

Он грустно улыбнулся.

— Ну да, ты ведь не можешь появиться при самом изящном дворе Европы без бриллиантов, — согласился он, и с этим было покончено.

Кареты ждали их во дворе. Они вышли из дома, и Скай заметила, что их соседи напротив также готовятся к выезду в Лувр.

— Герцог де Гиз! — прошептала старшая сестра Адама, Изабо. — Это любовник Маргариты!

— Придержи язык! — прикрикнула на нее Габи. — Ты, как отец, не знаешь, когда нужно остановиться!

— Но ведь все это знают, — заметила Клариса, приходя на помощь сестре.

— Знать — это одно, а языком молоть — совсем другое, — ответила Габи. — Вы уже достаточно взрослые, чтобы понимать это!

Сестры вспыхнули от материнского упрека и сделали вид, что всецело заняты складками на юбках. В их карете ехали еще их мужья, Матильда и Мари-Габриэла. Скай прошла в первую карету, где оказалась зажатой между Адамом и его сводным братом, вдовцом Александром, а напротив сидели Габи с Антуаном и внучкой Катрин-Анриеттой, которой едва исполнилось одиннадцать. Это был ее первый бал, и девочка чуть не падала в обморок от волнения. В третьей карет, помещались остальные: Ив, Мари-Жанна, Мюзетта и Робер Сансерр, а также их племянники Анри Сен-Жюстин и Жан-Антуан. Трое самых младших, которым пришлось остаться дома, стояли во дворе вместе с боннами и провожали их, грустно глядя вслед отъезжавшим каретам.

Выехав со двора, кареты быстро прогромыхали по улице Марэ и достигли Сент-Оноре, которая вывела их прямо к Лувру. Тут им пришлось влиться в длинную череду экипажей, движущихся в том же направлении. Адам взял Скай за руку и нежно сжал ее пальцы.

— О, меня ослепляет присутствие такой красавицы, мама, — заметил вдруг Александр. — Вы сегодня просто сияете!