– О какой записке речь? – Она не помнила, чтобы передавала ему нечто подобное.

– Кара мне вручила ее в саду. Написано было твоей рукой. – Гани выглядел удивленным. – «Если хочешь узнать, кто покровитель Палстора, будь после захода солнца у пристани возле судна «Королева Алиния».

– Я не писала этих слов. – Фенэ была уверена. – Ты был обманут. А кого ты нашел на пристани?..

– Я не смог пойти сам, послал Эй-Га. Тот не увидел там ни Палстора, ни тем более его покровителя. Несколько подозрительных типов шлялись около доков, и все… Я не придал значения этому событию, так как в тот день узнал все, что мне нужно, из другого источника. Похоже, меня в самом деле обманули?..

– И Кара замешана в обмане?.. – Фенэ обернулась, с гневом глядя на посеревшую от испуга Кару, прижимающую к груди кувшин.

– Подойди сюда! – приказала она.

Страх – честь раба. Но здесь они не рабы, а слуги! И что для них честь? Они легко предают… Неужели Кара предала?..

– Рассказывай!..

Служанка, которой Фенэ великодушно даровала свободу, упала на колени, не отпуская кувшин, вцепившись в него побелевшими пальцами.

– Говори!.. – процедила Фенэ сквозь зубы, она крикнула бы, но не хотела будить ребенка.

– Прости, госпожа, прости меня… Прости… – Слезы бежали по щекам Кары, слезы предавшей. – Они сказали, что вырежут ребенка из твоего чрева, если я не сделаю этого!..

– Кто это тебе сказал? – вмешался Наэль, пока Фенэ задыхалась от возмущения и страха… Ей угрожала опасность, здесь, во Дворце Короля-Наместника, а она и не знала об этом!

– Незнакомые мне люди. Они схватили меня, когда я выходила в город за покупками для моей госпожи. Приказали передать записку от к’Хаиль тебе, Мастер Наэль… Они сказали, чтобы я и не думала ослушаться или рассказать кому-нибудь, иначе все мы умрем… А так… только… только… Мастер Наэль…

Гани выдохнул, откидываясь в кресле, ударил ладонями по подлокотникам, рассмеялся:

– Да я рисковал своей шкурой в гораздо большей степени, чем предполагал! Меня хотели убить там, на пристани! Счастливый случай меня спас…

«Правду ли говорит она?» – думала Фенэ.

– Так ты сделала это, чтобы сохранить мою жизнь?

– Да, госпожа!.. Твоя жизнь и жизнь твоего сына для меня дороже собственной! Я не посмела нарушить их повеления… я испугалась…

– Как мне узнать, что ты не врешь?

– Я всегда была верна тебе, к’Хаиль, всегда! Я с детства служу тебе! Я бы не предала! Я последовала за тобой после того, как ты дала мне свободу. Я не вернулась в Ару, где мой возлюбленный. Я люблю тебя больше всего… Больше жизни… – плакала бывшая рабыня. – Убей меня, если желаешь…

Фенэ слушала ее, поджав губы, и не знала, что же ей делать. После рождения сына она стала слишком мягкой…

– Страх – честь раба… – тихо произнес Наэль. – Преданность – честь слуги. Любовь – честь друга…

– В Аре остался твой возлюбленный?..

– Да, к’Хаиль…

– Кто он?

– Один из рабов… твоих рабов – Усий.

– Я даровала его Кох-То вместе с другими…

– Да, к’Хаиль…

– Иди. Иди, принеси воды, а потом отправляйся спать к другим слугам. Я должна подумать, должна решить… верить тебе или нет…

Что же это? Предательство или проявление любви? Как же запутано все в этой Тарии! Кара ушла, а Фенэ все никак не могла успокоиться, размышляя о чести… раба, слуги… друга…

– Как ты назвала ребенка? – спросил музыкант после некоторого молчания.

– Я?.. – Фенэ удивилась вопросу. В Аре только отцы дают имена сыновьям. А если отца нет в живых, то его ближайший родственник-мужчина, друг или господин. Наэль может об этом не знать.

– Алей даст ему имя, когда вернется с победой.

– Так он без имени?

– Он – Дар Каэ-Маса, так я называю его, пока он не получит настоящего имени.

– Каэ-Маса?

– Разве ты в Аре не слышал легенды о Каэ-Масе? Ты ведь собирал песни и баллады.

– Что-то припоминаю. – Гани потер подбородок, потянулся к серебряному кувшину на столике, заглянул в него. Поморщился, обнаружив молоко вместо вина. Фенэ улыбнулась – кормящей матери вино ни к чему, а гостей она не ждала.

И расправил крылья Каэ-Мас – тот, кто летит.

И солнце остановилось, чтоб продлить его день,

Пока рука его не устанет истреблять алчущих человеческой души.

Меч его окрасился кровью, одежды его стали красными,

Но он не опустил руки и не вложил в ножны острый клинок.

Огонь горел в его руке, истребляя приходящих во тьме,

Земля разверзлась, чтобы поглотить жаждущих плоти,

Ветер покорился ему, и реки обратились вспять по его слову.

А когда не осталось больше ни одного, кто брал наших детей,

Он поднялся на Спину Дракона и жил один среди волков,

Пока душа его не исцелилась от страданий, причиненных тенью, –

произнес Музыкант голосом, звучавшим мелодично, словно арайская цитра. – Кое-что я помню, как видишь. Думаешь это пророчество о Вирде?

– Вирд? До сих пор называешь его просто Вирд?

– Мы называем его одинаково, Фенэ. Вирд, Каэ-Мас, Человек с крыльями – как говорила Ата. Значение одно и то же. Вирд, он и есть Вирд. И дай Мастер Судеб, чтобы он не возгордился и не изменился… О, малыш проснулся…

Младенец действительно открыл глаза, заворочался и захныкал, а через несколько мгновений тихое попискивание переросло в пронзительный крик. Фенэ взяла его на руки, но он не перестал плакать.

– Он чувствует, что его отцу тяжело приходится сейчас… – Фенэ не могла сдержать слез – ее Алей сражается, прямо сейчас он скрещивает свой меч с вражеским. «Храни его, Создатель! Возврати его мне живым!»

Гани глянул на нее печально, достал верную свою лютню.

– Чем сумеет помочь музыкант? Разве что сложить колыбельную для твоего… Дара Каэ-Маса… – Он провел пальцами по струнам, и малыш, прислушавшись, замолчал на руках у Фенэ.

– Пой, Гани… Пой. Успокой и мое сердце. Пой о победе! Сложи песню надежды!..

Наэль улыбнулся и запел:

Ночь вступила в поднебесье,

Побеждая тьмою день,

К нам приходят злые вести,

Что наш мир накрыла тень.

Многочислен враг, и страшно,

Что всему настал конец,

Но сражается отважно,

На границе твой отец.

И пока рука сжимает,

Закаленный в славе меч,

Тьма победы не узнает,

Жизнь не перестанет течь.

Можешь спать, малыш, спокойно,