— Тебя или Джастина кто-нибудь обижал в школе?

Майкл впервые посмотрел на Питера Хьютона.

— А кого не обижают? — спросил он.

Ожидая своей очереди выступить в защиту Питера, Лейси вспоминала, как впервые поняла, что может ненавидеть собственного ребенка.

Льюис пригласил на обед какого-то светила экономики, и Лейси специально взяла выходной, чтобы убрать в доме. Несмотря на то что она, несомненно, была прекрасным акушером, специфика ее работы не позволяла регулярно чистить унитазы и выметать клубки пыли из-под мебели. Обычно она не обращала на это внимания, полагая, что дом, хранящий следы обитания людей, лучше сверкающего стерильностью. Вот только перед приходом гостей в ней заговаривало самолюбие. Поэтому в то утро она проснулась, приготовила завтрак и уже вытерла пыль в гостиной, когда Питер, который тогда уже второй год учился в старшей школе, с сердитым видом опустился на стул за кухонным столом.

— У меня нет чистого белья, — кипел он, хотя в доме было правило: когда его корзина с грязным бельем наполняется, он должен сам выстирать свои вещи. Лейси так мало просила его сделать по дому, что не считала это очень уж тяжелой обязанностью.

Лейси предложила ему одолжить что-то из вещей отца, но Питеру эта идея показалась отвратительной, и она решила предоставить ему возможность самому разобраться с этой проблемой. У нее и так было полно дел.

Она обычно позволяла Питеру содержать свою комнату в полнейшем беспорядке, но сегодня, проходя мимо, он заметила корзину для белья. Что ж, она все равно сейчас занималась работой по дому, а он был в школе. Она могла бы сделать это вместо него. К тому времени, когда Питер вернулся из школы, она не только пропылесосила и вымыла полы, приготовила ужин из четырех блюд и убрала на кухне, но и выстирала, высушила и сложила три партии Питеровой стирки. Она сложила чистую одежду на кровати, и вся поверхность двухметрового матраца была занята стопками штанов, футболок и трусов. Ему оставалось только развесить все в шкафу и сложить в ящики комода.

Питер пришел хмурый, без настроения, и сразу же поспешил наверх, в свою комнату, к своему компьютеру — туда, где проводил большую часть своего времени. Лейси, которая в этот момент в резиновых перчатках чистила ванную, ожидала, что он заметит, сколько она для него сделала. Но вместо этого услышала недовольный голос:

— Господи! Я что, должен все это убирать?

А потом он так громко хлопнул дверью своей комнаты, что стены задрожали.

У Лейси вдруг потемнело в глазах. Она по собственной инициативе решила сделать приятное своему сыну — очень разбалованному сыну, — и вот как он ей отплатил? Она стянула перчатки и бросила их в умывальник. Затем, громко топая, поднялась в комнату Питера и рывком распахнула дверь.

— Что с тобой?

Питер посмотрел на нее.

— Это с тобой что? Посмотри на этот бардак.

Что-то внутри нее щелкнуло, и она взорвалась.

— Бардак? — повторила он. — Я убрала бардак. Ты хочешь увидеть бардак?

Она прошла мимо Питера и столкнула стопку аккуратно сложенных футболок. Она сбросила на пол его трусы. Она сгребла кровати в охапку его штаны и вывалила их не его компьютер так, что башня из компакт-дисков упала, и они рассыпались.

— Ненавижу тебя! — закричал Питер, и, не задумавшись ни на секунду, Лейси прокричала в ответ:

— И я тебя ненавижу!

И в этот момент она вдруг поняла, что они с Питером были теперь одного роста, что она ругается с ребенком, глядя прямо перед собой.

Она выскочила из комнаты Питера и хлопнула за собой дверью. Почти сразу же Лейси расплакалась. Она на самом деле так не думает, правда, не думает. Она любит Питера. Она просто, на какое-то мгновение, возненавидела то, что он сказал, что он сделал. Когда она постучалась, он не ответил.

— Питер, — сказала она. — Питер, прости, что я так сказала.

Она прижалась ухом к двери, но оттуда не доносилось не звука. Лейси вернулась вниз и закончила уборку ванной. Во время ужина она двигалась как зомби, вела беседу с экономистом, на самом деле не думая, что говорит. Питер с ними не ужинал. Она не видела его до следующего утра, когда Лейси зашла, чтобы разбудить его. Комната оказалась пуста и тщательно убрана. Вся одежда аккуратно разложена в ящиках. Кровать застелена. Диски опять сложены в башню.

Питер сидел за кухонным столом и завтракал, когда Лейси спустилась. Он не смотрел ей в глаза, а она избегала его взгляда — слишком мало прошло времени. Она налила ему стакан сока и поставила на стол. Он поблагодарил.

Они никогда не разговаривали о том, что наговорили друг Другу. И Лейси поклялась себе, что как бы ни было тяжело быть матерью подростка, каким бы эгоистичным ни стал Питер, она больше никогда не позволит себе достичь того момента, когда искренне, всей душой будет ненавидеть своего сына.

Но когда жертвы Стерлинг Хай начали давать показания в зале суда через несколько комнат от той, где сидела Лейси, она надеялась, что не опоздала со своей клятвой.

* * *

Сначала Питер ее не узнал. Девушка, которую привела в зал сиделка, девушка, чьи волосы остригли, чтобы они поместились под повязками, чье лицо исказилось из-за шрама и сломанной скулы, устраивалась на месте свидетеля. Она напомнила ему рыбку, которую пересадили в новый аквариум. Такие рыбки осторожно плавают по периметру, словно понимая, что им неизбежно придется столкнуться с опасностями этого нового места, стоит только резко дернуться.

— Назовите, пожалуйста, свое имя для протокола, — попросила прокурор.

— Хейли, — тихо произнесла девушка. — Хейли Уивер.

— В прошлом году вы учились в выпускном классе в школе Стерлинг Хай, правильно?

Ее рот округлился, растянулся. Розовый шрам изогнулся, словно шов на баскетбольном мяче, став ярко-красным на виске.

— Да, — ответила она. Она прикрыла глаза, и по впалой щеке побежала слеза. — Я была Королевой школьного бала.

Она наклонилась вперед и, чуть заметно раскачиваясь, заплакала.

Грудь Питера болела так, словно готова была разорваться. Он подумал, что лучше ему умереть прямо сейчас, чтобы избавить всех от необходимости проходить через это. Он боялся поднять глаза, потому что тогда ему пришлось бы снова увидеть Хейли Уивер.

Однажды, когда он был маленьким, они с Нерфом играли в футбол в спальне родителей, и Питер столкнул с туалетного столика старинный флакон для духов, который принадлежал когда-то его прабабушке. Флакон был стеклянным и разбился. Мама сказала, что понимает, что это произошло случайно, и склеила флакон. Он стоял на ее ночном столике, и всякий раз, проходя мимо, он видел трещины. Многие годы он думал, что это намного мучительнее, чем если бы его наказали с самого начала.

— Давайте сделаем небольшой перерыв, — сказал судья Вагнер, и Питер опустил голову на стол — слишком тяжелым был груз.