- Ты можешь никем не командовать, - сказал Динк, - но ты навсегда останешься нашим командующим.

Боб ощутил справедливость этих слов. Среди них нет никого, кто не унесет в своем сердце память об Эндере. Куда бы ни забросила их жизнь и чем бы они ни занялись в будущем.

Но вот чего не могло сделать сердце Боба, так это заставить его самого рассказать друзьям, что на Земле обе противоборствующие стороны требуют, чтобы именно им было передано право на "защиту" несовершеннолетнего Эндера Виггина, чья славная победа над жукерами превратила его во всеобщего идола. Та сторона, которая получит его, приобретет не только отточенный ум военного гения, но и выгоды от атмосферы обожания, окутывающей его, и от восторгов, которые вызывает один звук его имени во всех сердцах.

Поэтому, когда политические лидеры начали вырабатывать условия мирного договора, они достигли простого и всем понятного компромисса. Все дети из Боевой школы репатриируются. Кроме Эндера Виггина.

Эндер Виггин никогда не вернется домой. Ни одна партия Земли не должна его использовать. Вот такой компромисс.

А предложил его Локи. Родной брат Эндера.

Когда Боб узнал об этом, он похолодел. Так же он почувствовал себя, когда думал, что Петра предала Виггина. Это было несправедливо. Так не должно было случиться.

Может, Питер Виггин не хотел, чтобы его брат стал пешкой в руках политиканов? Может быть, он хотел дать Эндеру свободу? А может, он не хотел, чтобы Эндер воспользовался своей популярностью и включился в борьбу за власть? Что же произошло: спасал Питер своего брата или избавлялся от конкурента?

Когда- нибудь, думал Боб, я встречу Питера и узнаю все.

И если он предал брата, я его уничтожу.

И когда Боб рыдал в комнате Виггина, то слезы его лились еще и потому, что он знал то, чего не знали остальные. Он плакал о том, что, как и те солдаты, которые погибли на своих кораблях у далекой планеты, Эндер никогда не вернется домой.

- Ладно, - сказал Алаи, наконец нарушив молчание. - А что же нам делать? Война с жукерами окончена, на Земле вроде тоже, даже здесь боев больше нет. Что будем делать мы?

- Мы - дети, - сказала Петра. - Нас вернее всего пошлют в школу. Таков закон. До семнадцати лет надо ходить в школу.

Все захохотали, но на этот раз смех не перешел в слезы.

Потом в течение нескольких дней они неоднократно виделись друг с другом, пока их не посадили на разные корабли - крейсеры и эсминцы - и не отправили на Землю. Боб знал, почему они улетают на разных кораблях - так никому в голову не придет спросить: а где же Эндер? Правда, если бы Эндер еще до их отъезда узнал, что он не вернется на Землю, он наверняка не высказал бы своего мнения по этому поводу.

* * *

Елена с трудом сдержала крик радости, когда позвонила сестра Карлотта и спросила, будут ли они с мужем дома примерно через час?

- Я привезу вашего сына, - сказала она.

Николай! Николай! Николай! Елена повторяла это имя много раз - и мысленно, и шепотом. Ее муж чуть ли не танцевал, носясь по дому и приготовляя все к приезду дорогих гостей.

Николай был таким маленьким, когда его забрали от них. Теперь он стал куда старше. Они и представить не могут, через что ему пришлось пройти. Но все это пустяки. Они любят его.

Снова будут учиться понимать Николая. Не позволят прошедшим годам омрачить те счастливые годы, которые ждут их впереди.

- Вижу машину! - крикнул Юлиан.

Елена кинулась снимать крышки с готовящихся блюд. Пусть ее Николай сразу войдет в кухню, наполненную ароматами самых душистых, самых свежих яств, которые напомнят ему дни его детства. Что бы они ни ели в их космосе, а такого там не получишь!

А потом она помчалась к двери и встала рядом со своим мужем, наблюдая, как сестра Карлотта спускается с переднего сиденья.

Но почему она не ехала на заднем, вместе с Николаем?

Не имеет значения. Вот открывается боковая дверца, из нее появляется Николай - такой стройный и такой худощавый. Какой же он высокий! И все-таки видно, что он еще мальчик. Что-то в нем есть совсем детское.

Беги ко мне, сынок, беги.

Не бежит. Больше того, повернулся спиной и зачем-то полез в заднее отделение. Ах, он что-то ищет. Надо думать, подарок…

Нет. Еще какой-то мальчик.

Куда меньше ростом, чем Николай, а вот лицом похож.

Лицо какое-то слишком изможденное для ребенка такого возраста, но на нем то же мягкое выражение, что и на лице Николая. Николай прямо расплылся в улыбке. А мальчик не улыбается. Держится как-то неуверенно. Скованно, что ли.

- Юлиан, - говорит муж.

Только почему он произносит собственное имя?

- Наш второй сын, - говорит он. - Они не все умерли, Елена. Один остался в живых.

Надежда когда-либо увидеть тех малюток глубоко погребена в ее сердце. И открывать дверцу, ведущую туда, больно. Она вздрогнула от внезапной боли.

- Николай встретился с ним в Боевой школе, - продолжает муж. - Я сказал сестре Карлотте, что если бы у нас был второй сын, ты назвала его Юлианом.

- Значит, ты знал, - шепчет она.

- Прости меня, любимая. Сестра Карлотга еще не была полностью уверена, что он наш. И в том, что он сможет вернуться домой. Я не мог дать тебе надежду только для того, чтобы тут же отнять ее и разбить твое сердце.

- У меня два сына, - говорит она.

- Да, если ты захочешь. У него была ужасно тяжелая жизнь.

Здесь он чужой. Греческого языка не знает. Ему сказали, что он едет к нам на каникулы. Официально он не наш ребенок, а скорее опекаемый государством. Мы можем не брать его, если ты не хочешь, Елена.

- Помолчи, глупыш, - шепнула она, а затем крикнула приближающимся детям:

- Вот мои сыновья! Они вернулись домой с войны. Бегите же к своей маме. Я так ждала вас обоих столько долгих лет.

Они бросились к ней, и она сжала их в объятиях. Ее слезы капали на них обоих, а руки мужа спокойно и ласково легли на головы детей.

Потом заговорил муж. Елена услышала эти слова и тут же узнала, откуда они. Слова из Евангелия от Луки. Но поскольку он помнил их лишь в греческом варианте, то малыш их не понял. Пустяки. Николай уже начал переводить их на Всеобщий язык, на язык МКФ. И тогда Боб повторил их так, как запомнил со слов сестры Карлотты, читавшей ему:

- Станем есть и веселиться. Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся

«Евангелие от Луки, глава 15, 23-24.».

И тогда малыш расплакался и прильнул к матери, одновременно целуя руку отца.

- Приветствую тебя в нашем доме, братишка, - сказал Николай. - Я ж тебе говорил, что они у нас клевые родители.