Даша. О плут!

Фекла. Боже мой, сестрица! Он по-русски умеет!

Лукерья. Надо быть нашему несчастию! Я думаю, назло нам, судьба всех французов по-русски переучит!

Велькаров. Оставьте излишние церемонии! мы здесь в деревне. Вот мои дочери? останьтесь пока с ними, а я пойду и прикажу для вас комнату очистить; да только помните: ни слова по-французски!

Семен. Я не выступлю из воли вашей. (Особо.) Хоть бы и хотел, да не могу. (Откланивается очень учтиво Велькарову.)

Фекла (тихо сестре). Сестрица, душенька! видно, в Париже теперь учтивы: присядем пониже.

Приседают очень низко и перекланиваются с Семеном.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Фекла, Лукерья, Даша, няня Василиса и Семен.

Семен. Милостивия государини, ви видите пред собою утифительного маркиза, которого злополушния нешасия, и нешастния горести, соправшияся наподобие, когда великие туши с приткою молниею несносные для всякого шувствительного серса, которое серса подобно большой шлюпке на морских волнах катается, кидается и бросается из педы на горе, из горя на нешасие, из нешасия на погибель, из погибели… ошень, ошень жалко, сударини, што не могу я вам этого рассказать по-французски.

Фекла. Ах, маркиз! мы просим у вас прощения за батюшку.

Лукерья. Извините нас, если вы видите в нем еще остаток варварского века!

Фекла. Он для того не позволяет говорить по-французски, что воспитан на старинный манер.

Лукерья. И по-французски не знает!

Семен. Не снает! Боже мой! это ужасно, непростительно, не благородно! Так и ви, сударини, говорите только по-русски?

Фекла. Ах, нет, нет! мы клянемся вам, что до самого приезда сюда иначе не говорили мы, как по-французски, даже до того, что по-русски худо знаем. О! мадам Григри за этим очень смотрела!

Лукерья. Не в похвалу себе скажу, маркиз, только я, право, двух строк по-русски без двадцати ошибок не напишу; зато по-французски…

Семен. Это похвально, ошень похвально! и я жалею, што ви имеете такого батюшку, который…

Лукерья. Если бы чувствовали, как нам стыдно, что он так странен!

Семен. Не знать по-французски, я вообразить этого не могу! я бы умер!

Лукерья. Нам, право, даже совестно перед вами, что мы его дочери!

Фекла (приседая). Ах, маркиз, извините нас в этом!

Семен. Нишего, судариня, нишего, я охотно верю, што ви этому не виновати; но позвольте мне хотя по-русски пересказать вам свои обстоятельства; я имею надежду, што ваша щедрость и ваше добре серее…

Фекла. Мы жадно хотим их слушать. Даша! подвинь креслы маркизу.

Даша исполняет приказание.

Семен (садясь). Милостивия государини, всякому, конешно, странно будет видеть знатного шеловека, каков я, пешком; видеть, што знатный шеловек, каков я, имеет крайную нужду в деньгах; но когда вы узнаете мои обстоятельства…

Фекла. Так вы недавно из Франции? Я думаю, там хорошо, как в раю; не правда ли, маркиз, что когда вы сравните ее с нашею варварскою землею?..

Семен. Какое зравнение, сударини! какое зравнение! Слези из меня текут всякий раз, когда вспомню о Франции! Я вам скажу только одну безделису, но любопитно видеть, точно любопитно, совершенно любопитно, – поверите ли ви, што там все большие города вистроени на больших дорогах?

Лукерья. Ах, Боже мой!

Фекла. Ах, сестрица! как это должно быть весело!

Семен. Я вам после подробнее об этом расскажу, а теперь позвольте мне о моих обстоятельствах…

Лукерья. Сестрица, маркизу низко. Даша! подай лучше стул. Даша исполняет приказание.

Семен (пересаживаясь с поклоном). Мне ошень приятно видеть ваше мягкое серее, сударини, и я надеюсь, што мои обстоятельства…

Лукерья. А особливо против нашего; здесь, право, не знаешь, когда сутки кончатся; а там, маркиз, не правда ли?

Семен. Это правда ваша. Там зутки по крайней мере шестью шасами короше, нежели в России.

Фекла. Вы чудеса нам рассказываете!

Семен. О ето еше безделиса; но позвольте, штоб теперь изъяснил я вам мои жалкие обстоятельства!

Лукерья. Как это приятно, что, живши там, можно получать несравненно скорее, нежели здесь, все новые романы и песенки; скажите, маркиз, кого там теперь более читают?

Семен. Фи! фи! как это неблагородно! Ми все, кто познатнее, никого не читаем.

Фекла. Ну вот, сестрица, а батюшка вечно гневается, что мы мало сидим за книгами. Видишь ли, что и в Париже по-французски только говорят, а не читают.

Семен. Мало ли есть прекрасных упрашнений, кроме книг, для молодого, знатного шеловека. Например: можно нишего не делать, можно гулять, можно петь, можно играть комедию. Я вам после обо всем расскажу; теперь позвольте представить вам мои жалкие обстоятельства…

Лукерья. Сестрица, маркизу жестко! Даша, подай подушку!

Даша (исполняя приказание). Усядется ли мой маркиз?

Семен (пересаживаясь). Покорно благодарствую, сударини! Ви не поверите, как приятно иметь дело с простими душами, как ваши; но согласитесь, ради Бога, изъяснит вам мои обстоятельства! Выслушайте меня!

Фекла. Мы слушаем, маркиз.

Семен. Нешасия мои такови, што, слушая их, можно утонуть в слезах.

Лукерья. Бедный маркиз!

Семен. Мои жалкие приклюшения достойны…

Даша. Несчастный маркиз! Ах! ах!

Семен. Ах, Боже мой! дозвольте только, штоб я изъяснил вам…

Лукерья. Злополучный маркиз! Ах! ах!

Семен. Если ви сжалитесь?..

Фекла. Ах, сестрица! ах, Даша! какая жалость! Ах! ах! ах!

Семен. Если вы хотя несколько имеете шеловешества…

Лукерья. Ах, Даша! ах, сестрица, можно ль не терзаться? хи! хи!

Даша. Ах, сударыня, подлинно жалко! ох! ох! ох! (Все плачут около маркиза.)

Няня Василиса (которая все глядела на них, вдруг плачет навзрыд). О! о! хо! хо! хо! согрешила я, окаянная, по грехам моим меня Бог наказывает!

Лукерья. Ну ты что развылась, няня Василиса?

Няня Василиса (со слезами). Так, золотые мои, глядела на вас, глядела, индо меня горе разобрало; я вспомнила про внука Егорку, которого за пьянство в рекруты отдали; ну такой же был статный, как его милость!