сходящихся к площади… Немногочисленные живые люди у колодца… И храм — совсем небольшой, с рухнувшим левым крылом. К храмовым ступеням подходил человек — издали он казался таким же дряхлым как все вокруг; полуголый, лишь в набедренной повязке. Нет, он не стар, видимо, нездоров — характерна скованность движений. Люди, присутствующие на смягченной вечерне-алыми тенями площади, в молчании следили за смельчаком. Вот он, припадая на левую ногу, поднялся по ступеням, на миг задержавшись, ступил во тьму между пилонов. Вопль мучительной, невыносимой боли вырвался из дверей храма. Зрители на площади ждали несколько мгновений, как будто могло случиться что-нибудь еще. Потом худенькая селянка у колодца продолжила наполнять кувшин…

Катрин знала, что выл от боли вовсе не вошедший в храм человек. Там все проще и сложнее — тысячелетняя традиция нерушима. Но все равно слышать вопль безумного мучения было жутковато. К пыткам, повидавшая всякого-разного, архе-зэка так и не привыкла.

— Наплевать, — пробормотал Вейль, не отрывая алчущего взгляда от храмовых полу-руин. — Я все равно войду. Господа, благодарю, что согласились проводить. Вам, Кольт, я более чем признателен. Без вас я бы не дошел. Согласен, я был не самым лучшим спутником. Если вас утешит, дорогая Катрин, — в самом ближайшем будущем я отвечу за все. И едва ли приговор будет мягок.

— Валяете, отвечайте, — пробормотала Катрин. — Гад вы, конечно, конченный. Но если суд найдет смягчающие обстоятельства… В общем, удачи, как бы странно это не звучало.

— Благодарю, — Жак Вейль, не оглядываясь, зашагал к храму…

Он так и не оглянулся. Деловито поднялся по ступеням и исчез. Над площадью затих очередной вопль неистовой боли.

Бывший шеф, несмотря на свое абсолютное безумие, оказался одним из самых решительных людей, которых довелось встречать Катрин. Экое же пакостное ощущение на прощание оставил — теперь всю жизнь будешь о собственной трусости размышлять.

— А нас, похоже, пока не пустят, — с некоторой растерянностью сказал капрал подруге.

Анис кивнула:

— И здесь мы мордой не выйти. Ну, пусть будет решать.

Влюбленные психи взялись за руки и поплелись к западной улочке. О архе-зэка они, кажется, напрочь забыли.

Катрин, с абсолютно неуместным здесь штуцером и отягощенным боевым железом поясом, чувствовала себя посреди этой площади глуповато. Немногочисленные люди вокруг точно знали, зачем они здесь живут, а вот этак… незваной туристкой быть стыдно. Конечно, не туристка, а сугубо волей нелегких жизненных обстоятельств занесена, и бог это знает, но тем не менее…

Бог ей ничего не сказал, и это нервировало. И немного обижало. Вот Вейль получил ответ мгновенно, и наивным влюбленным тоже было что-то объявлено, даже собаченции разрешено полезным делом заняться, а архе-зэка вообще наглухо проигнорировали. Торчи здесь дура-дурой. Ведь если бы отпустил…

Нет, не отпустил. Трафик нынче жиденький, не заметить нового паломника невозможно, так что, как выражается безносая красавица «будет решать». Это ж даже не бюрократия, а еще хуже…

Катрин отогнала непочтительные мысли. Несомненно, спрятать их невозможно, но сдержанность не повредит. Но что делать-то? Вообще-то в пустынных землях с этим вопросом просто — к колодцу нужно идти.

Паломница умылась, напилась, сидела на бортике бассейна, смотрела на храм. Жажда окончательно ушла, многодневная усталость покидала ноги. Следовало просто ждать и желательно ни о чем не думать…

Лежал на песчаной площади почти неподвижный красноватый свет, от пережитых нервностей и печалей тянуло в сон. Ну и ладно — как бы там ни было, жуликов и злоумышленников у храма опасаться нечего — Хозяин здесь один. Вместо подушки имелась кобура с пистолетами, но вполне удобная. Архе-зэка свернулась калачиком и задремала.

Поспать получилось не то что долго, зато спокойно. Собственно, и с текущим временем на храмовой площади обстояло как-то невнятно. Часов у Катрин не было, да и разгадывать физические аномалии не имелось особого желания. Паломница судорожно зевнула и занялась умыванием. Плескание у бассейна навело на мысль заняться чем-то полезным…

Когда архе-зэка, подкатив неудобные шаровары, залезла в купальню, вопить о святотатстве никто не стал, с жердями и проклятиями тоже не набежали. Катрин собирала обломки камней на дне, выкладывала за парапет. Бродить по колено в воде оказалось приятно, да и результат скромных трудов радовал. Под водой обнаружился намек на фреску, темно-розовые блики заиграли в воде обнадеживающе. К бассейну пришел пацан с ветхой корзиной. Вдвоем складывали камешки и обломки в корзину, мальчишка уволакивал подальше. Потом пришлось чинить корзину. В походных запасах паломницы отыскался обрезок бечевки, подвязали разошедшиеся прутья. С беседой не особо ладилось (похоже, малолетний туземец говорил даже и не по-арабски), но и так все понятно. Пацан оказался толковый, судя по щербатости, тоже отъявленно бедуинских кровей.

— Надо бы перерыв сделать, — сообщила Катрин, чувствуя, что даже в этом удаленном религиозно-мистическом центре обед должен состояться по расписанию.

Помощник был согласен, что-то напоказывал и убежал. Паломница следом не пошла. С провизией здесь дела не блестящи, в гости напрашиваться неудобно.

Катрин прошла по западной улочке и почти сразу свернула на запах дымка и съестного. Двор давно опустевшего дома покрывал толстый ковер нанесенного с пустыни песка. Былые товарищи по экспедиционным странствиям сидели у крошечного костерка, рядом стоял и благоухал старый горшок.

— Вы где, леди, бродите? — проворчал капрал. — Вот сейчас бы доели похлебку, да и все.

— На субботнике была, — оправдалась Катрин.

Глянули озадаченно, но к пустой болтовне обстановка не располагала. Анис пододвинула горшок с остатками варева.

Ложка у архе-зэка имелась. Обед, видимо, следовало идентифицировать как «тюря козье-гренадерская»: горячее козье молоко и куски лепешки. Но так ничего, вполне.

— С солью тут проблемы? — поинтересовалась Катрин, облизывая ложку.

— Бедность, — вздохнула толмачка. — Солей нет, перца нет. А у вас аудиенций быть?

— Нет, не быть. Может, и вообще не снизойдут. Я гостья невнятная.

— Мы, ать его, тоже, — пригорюнилась Анис. — Мы вообще еще молод, без обоснованности тут идти.

— Нам нужно было сразу заходить. Вейль знал, что делает, — буркнул решительный Бомон.

— Не напирай. Здесь свои законы, — напомнила архе-зэка. — Что касается Вейля… Вы уверены, что он знал, что делал? У безумцев своя логика, весьма сомнительная. А вам зачем за Дверь спешить? Здесь плохо?

— Нет особо плохости, — толмачка бесстыже