— Что случилось? Тебе не дали визу?

— Он выспросил у меня всю мою жизнь. Даже то, почему я развелась. Не поеду в Европу. Не нужна мне ничья виза.

— Я как-нибудь все улажу. Или поедем на пароходе, через Италию.

— Кемаль, поверь мне, я передумала. И языка я не знаю, мне неловко.

— Милая, нужно посмотреть мир... В других странах другие люди, они иначе. Мы пройдем по их улицам, взявшись за руки. В мире ведь есть не только Турция.

— Мне нужно увидеть Европу и стать достойной тебя, ты это хочешь сказать? Но я и замуж за тебя выходить передумала.

— Мы будем очень счастливы в Париже, Фюсун.

— Ты знаешь, какая я упрямая. Не настаивай, Кемаль. Тогда я буду только больше упрямиться.

Но я все-таки настоял и, когда много лет спустя с болью вспоминал об этом, признался себе, что втайне мечтал во время путешествия уединяться с Фюсун в гостиничных номерах. С помощью Задавалы Селима, который импортировал из Австрии бумагу, визу для Фюсун мы получили через неделю. В те же дни закончили и подготовку документов для машины. Я торжественно вручил Фюсун её паспорт, пестревший разноцветными визами стран, которые мы собирались проехать по пути в Париж, в ложе кинотеатра «Сарай», и в тот момент испытывал странную гордость, будто я уже был её мужем. Память подсказала, что много лет назад, когда призрак Фюсун являлся мне в разных уголках Стамбула, однажды я видел её и в кинотеатре «Сарай». Фюсун, взяв у меня паспорт, сначала рассмеялась, а потом, сосредоточенно нахмурившись, стала листать страницы и рассматривать каждую визу.

Через одну туристическую фирму я забронировал три больших номера в парижской гостинице «Отель дю Норд». Мне, Четину-эфенди и Фюсун с матерью. Когда я ездил в Париж к Сибель, учившейся в Сорбонне, то останавливался в других гостиницах, но всегда мечтал, что когда-нибудь обязательно поселюсь в этой известной всему миру по фильмам и книгам гостинице, как студент, который мечтает, куда поедет, разбогатев.

— Все это напрасно, — говорила мать. — Поженитесь, потом езжайте. Ты будешь наслаждаться путешествием с любимой девушкой... Но зачем вам тетя Несибе с Четином-эфенди? Что им делать рядом с вами? Поженитесь, а потом отправляйтесь в Париж вдвоем на самолете, на медовый месяц. Я поговорю с Белой Гвоздикой, он напишет обо всей этой истории пару милых колонок в романтическом духе, это понравится всему обществу, и все обо всем в два счета забудут Старый мир и так изменился. Повсюду нувориши из провинции. А потом, как я буду без Четина? Кто меня возить будет?

— Матушка, вы ведь за все лето только два раза и выезжали из Суадие. Не беспокойтесь! Мы вернемся не позднее сентября. А в начале октября, даю вам слово, Четин-эфенди перевезет вас в Нишанташи... И платье для свадьбы вам сошьет тетя Несибе!

27 августа 1984 года в четверть первого дня мы с Четином приехали в Чукурджуму, чтобы отправиться в путешествие по Европе. С момента нашей встречи с Фюсун в бутике «Шанзелизе» прошло ровно девять лет и четыре месяца, но я не задумался ни об этом, ни о том, как изменилась моя жизнь и я сам. Из-за бесконечных советов и слез матери во время прощания и из-за пробок на улицах мы приехали в Чукурджуму поздно. Мне не терпелось начать путешествие, чтобы как можно скорее закончился этот период моей жизни. Но мы задержались и в Чукурджуме. Когда Четин-эфенди складывал в багажник чемоданы тети и Фюсун, на нас смотрел весь квартал; я приветливо всем улыбался, дети обступили нашу машину, все это и смущало меня, и одновременно вызывало чувство гордости, которую я скрывал даже от себя. Когда машина ехала вниз по улице к Топхане, мы увидели соседского мальчика Али, возвращавшегося с футбола, и Фюсун помахала ему. Я подумал, что скоро у меня от Фюсун родится сын, совсем как Али.

На Галатском мосту мы открыли в машине окна и с удовольствием вдохнули запах Стамбула, который создавали ароматы водорослей, морской воды, к чему примешивались резкие ноты голубиного помета, угольного дыма и автомобильных выхлопов, чуть смягченные запахом липового цвета. Фюсун с тетей Несибе сидели сзади, а я рядом с Четином, как давно представлял себе, и, пока машина проезжала по Аксараю, мимо крепостных стен, по окраинным кварталам вверх и вниз, и, трясясь, продвигалась по вымощенным брусчаткой переулкам, закинув руку назад, то и дело радостно поглядывал на Фюсун.

Машина устремилась по окраинам Бакыркёя, между фабрик, складов, новых жилых бетонных домов и мотелей. Мне на глаза попалась текстильная фабрика Тургай-бея, где я был девять лет назад, но я даже толком не смог вспомнить, почему именно в тот день я так страдал. Как только машина выехала за город, все мои многолетние усилия и страдания превратились в любовную историю со счастливым концом, которую можно было бы рассказать одним предложением. Ведь все любовные истории со счастливым концом заслуживают не более чем одного — двух предложений! Наверное, поэтому, по мере того как мы удалялись от Стамбула, в машине все чаще устанавливалась тишина. Тетя Несибе, которая в первые минуты поездки весело болтала обо всем, что видела в окно, — даже о старых костлявых кобылах, пасшихся на пыльных лугах, — и то и дело беспокоилась, не забыли ли мы чего, заснула, прежде чем мы успели доехать до моста Буюк-Чекмедже.

На выезде из Чаталджи Четин-эфенди остановился заправить автомобиль, и Фюсун с матерью вышли из машины. У стоявшей неподалеку крестьянки они купили деревенского сыра, сели в чайной на открытом воздухе рядом с заправкой и с наслаждением съели свой сыр с чаем и симитом. Я подумал, что с такой скоростью наше путешествие по Европе затянется не то что на недели, а на целые месяцы, и тоже сел с ними за стол. Был ли я этим недоволен? Нет! Я сидел перед Фюсун и молча смотрел на неё, а сладкая боль, вроде той, какую я чувствовал, когда в юности знакомился с красивыми девушками на танцевальных вечеринках, постепенно разливалась у меня по животу и груди. То была не глубокая, разрушительная любовная боль, а сладкая, трепетная.

В семь сорок солнце, последний раз сверкнув мне в глаза, спряталось за лугами подсолнечников. Через некоторое время Четин-эфенди зажег фары, а тетя Несибе сказала: «Ребята, давайте не поедем по такой темноте! Упаси Аллах!»

На двухрядной дороге водители грузовиков ехали навстречу, даже не пытаясь гасить фары дальнего света. Вскоре после того, как мы миновали Бабаэски, вдалеке показались мигавшие в темноте лиловые неоновые огни гостиницы «Семирамида». Я попросил Четина сбавить скорость, машина свернула перед заправкой, расположенной рядом (залаяла какая-то собака), и остановилась перед гостиницей. Сердце мое учащенно забилось, так как я втайне решил: то, о чем я мечтал восемь лет, осуществится именно здесь.

Трехэтажной, чистой, но ничем, кроме своего названия, не примечательной гостиницей ведал отставной сержант (на стене красовался его портрет при всем параде и оружии). Мы взяли по номеру для меня и Четина-эфенди и еще тете с Фюсун. Поднявшись к себе, я лег на кровать и почувствовал, что мне трудно заснуть, сознавая, что рядом в номере находится Фюсун.