От этой мысли, обыденной, как принято говорить, лежащей на поверхности, ему стало грустно. И он сказал, а может, вспомнил:

— Там, в параллельном мире, ты была другой.

— Какой же я была в параллельном мире? — насмешливо, но вместе с тем и настороженно спросила Лиля.

— Глубже… Интереснее. Умнее… — Он не говорил, он складывал слова, как костяшки домино. — Мы любили друг друга. И верили, что любим вечно.

— Вечна только вселенная… А люди… Люди, как весны, приходят и уходят. Оставляют после себя другую жизнь. Или просто след в жизни. Людям, как веснам, светит солнце, для них налетают ветры, сверкают звезды, жмурятся тучи… Весны имеют свой срок на земле. Людям срок не установлен.

Он не слыхал этих слов в параллельном мире. Но произносила их сейчас та Лиля, оттуда…

4

Асирьян делал вид, что не может дотянуться до перекладины, вздыхал с таким тяжелым огорчением, будто час назад потерял близких родственников. Истру взглядом, полным сердечной укоризны, смотрел на сержанта Лебедя, невозмутимо стоявшего под сосной в голубой майке, заправленной в галифе. Такие же майки голубели на Сурене, и на Мишке, и на других ребятах отделения, занимавшихся на спортивной площадке.

Небо расстилалось чисто, без туч, без облаков, пружинилось солнечным светом. Ветер покачивал вершины сосен плавно, незло. Иглы искрились, словно на них лежал снег. Но снега не было. Нигде, нигде. Песок желтел тепло и приятно.

— Товарищ сержант, — взмолился Истру. — Разрешите, я его подсажу.

— Не разрешаю, — строго ответил Лебедь. — Сегодня вы подсадите, а завтра Асирьяну табурет потребуется.

— Мне бы лесенку, — пояснил Сурен. — Такую маленькую, как в купированных вагонах.

— Разговорчики… Рядовой Асирьян, к снаряду!

Сержант Лебедь нервничал. Дело в том, что Асирьян стоял под перекладиной, то есть под спортивным снарядом, и поэтому Лебедю не следовало давать такую команду, ибо, выполняя ее, Асирьян двинулся от перекладины в сторону шведской стенки. Истру одобрительно кивал, поощряя действия друга. И даже крикнул:

— Шире ша-аг!

— Рядовой Истру!

Мишка был отличным спортсменом. Разрядником. Мог позволить себе вольности на физкультуре. Лебедь сказал:

— Стыдились бы. Вместо того чтобы болтовней заниматься, помогли бы другу освоить перекладину.

— У него не получится.

— Почему?

— Он высоты боится, товарищ сержант.

Это сказал Славка Игнатов. Все обернулись в его сторону. Он стоял на дороге в шинели, с чемоданом в руке.

— Товарищ сержант, рядовой Игнатов прибыл из краткосрочного отпуска на родину…

…После занятий они втроем сидели в лесу, возле мшистого валуна, огромного и старого, который хорошо прогревало солнце. Перед ними на газете стояли банки с вареньем, компотом и другими вкусными вещами, привезенными Славкой из дому.

Истру сказал:

— Ребята, а ведь сегодня ровно год, как мы служим.

— Кто бы мог подумать, — глубокомысленно произнес Асирьян, макая булку в сгущенное молоко.

— А между прочим, Сурен, думать надо. И прежде всего о будущем, — нравоучительно напомнил Славка.

Истру не терпел нравоучений. Истру подмигнул Сурену, повернулся к Славке. Сказал:

— И каким оно видится тебе, твое будущее? Хочешь, угадаю? У молдаван глаз дальнозоркий. Хочешь?

— Давай, — равнодушно кивнул Славка.

— Видится тебе, что Лиля станет студенткой актерского факультета ВГИКа. Ты тоже будешь учиться и Москве. В конце концов, вы будете мужем и женой. Угадал?

— Угадал, — гордо признался Славка.

— Хороший ты парень, Игнатов. Но по женской линии — чистый дурак, — пожалел Истру. — Не достанется тебе Лиля.

— Достанется. Я упрямый.

— Спорим?

— Спорим.

— Сурен, не перебивай.

— Перебивщика не бьют, за волосы не дерут, — быстро сказал Сурен и взмахнул рукой.

— Молодец, Сурен. Годочков через пять будем мы гостить у них в Москве, — улыбаясь, пообещал Истру. Потом улыбка вдруг сошла с его лица. И он серьезно и даже немного грустно сказал: — А вообще, ребята, Славка прав. Мечтать нужно. И упрямыми быть в жизни — тоже не самое последнее дело.

5

Дождь поливал вагон, и землю, и телеграфные столбы, бегущие вслед за поездом.

Земля вспаханной чернотой разворачивалась за вагонным окном размыто и медленно, против часовой стрелки…

«Время пошло вспять», — подумал Петр Петрович Матвеев. И перевел взгляд на Жанну.

Они ехали в двухместном купе. Жанна, закрыв глаза, лежала на нижней полке, головой к двери. Из кресла Матвеев видел ее лицо и спокойно вздымающуюся грудь. И вся она, вся-вся олицетворяла спокойствие. И все самое лучшее на земле.

Весну. Солнечный день. Голубизну чистой воды, простирающейся от берега до самого горизонта, где с криком летают чайки, низко-низко, касаясь крыльями легких волн. Запах не сорванных с ветки яблок. И скошенной, привяленной летним зноем травы…

Он вдруг увидел себя среди травы в коротких, до коленей, штанишках… Среди травы, шевелящейся под ветром, с бусинками росы на стеблях.

Пионервожатая Муся, очень гордая и строгая, стояла на краю луга и махала рукой:

— Петя! Петя!

Потом он бежал через траву. И ноги у него были мокрыми, и сандалии тоже. А на дороге ожидавшие его одноклассники пели песню:

Утро красит нежным светом…

Через шесть лет многих из них не станет. Погибнет в разведке и пионервожатая Муся, посмертно будет награждена высоким орденом.

Но в то летнее утро они еще не знали, как жизнь распорядится их судьбами. Они жили в пионерском лагере на берегу моря. Им было хорошо.

…Поезд начал притормаживать. Но станция за окном не появлялась. По-прежнему лил дождь, чернело перепаханное поле.

Матвеев вышел в коридор. С другой стороны тоже было поле. Но тянулась еще и дорога, по которой, обдавая друг друга грязью, шли самосвалы.

Маленькая девочка с куклой в руке выглядывала из соседнего купе и загадочно улыбалась.

Матвееву было легко. Спокойно. Последнее время, думая об уходе в отставку, он больше всего боялся ощутить чувство утраты, потери… Чувство ненужности… быть лишним в жизни. Да, да… Именно так.

К счастью, эти страхи оказались пустыми. Ружье, приставленное к его груди, оказалось незаряженным.

Сила и вера все так же жили в нем, с прежней проверенной прочностью. Он не жалел ни о чем. Разве что о месяцах, проведенных в госпитале, о Новом годе, который им с Жанной не удалось отпраздновать вместе… Ну ничего! Что ж делать? Будем считать, что год начался в марте. Новый год. Год любви…

Москва

1978—1980 гг.

Примечания

1

Масштаб денег 1949 года.

2

В те годы экзамены сдавали ежегодно с 4-го по 10-й класс.

3

Номера документов, воинских частей и фамилии командиров вымышленные.

4

Онисим неправильно