Если Клайд и знал, что о его приезде прослышали местные жители, то он, во всяком случае, не выказал никаких признаков беспокойства. В те годы округ Бьенвилл все еще жил как бы в XIX столетии. В деревнях люди еле-еле сводили концы с концами, надрываясь на фермах или перевозя бревна на ветхих разваливающихся грузовичках. Почти ни у кого не было ни телефонов, ни водопровода. Не было ни кинотеатров, ни газет, многие не умели читать.

Дождливой весной 1934 года рассказы про Бонни и Клайда распространялись, как утренний туман, поднимавшийся с болот. Люди шепотом передавали друг другу, что парочку видели в магазине Сэйлеса на перекрестке дорог. Бонни и Клайд покупали сыр, крекеры и холодную кока-колу. А потом какой-то человек в солнцезащитных очках приехал на большом «понтиаке», остановился возле фермы и спросил, нельзя ли здесь купить курицу, — никто не сомневался, что это был Клайд. Один фермер клялся, что видел Бонни и Клайда, лежавших на стеганом одеяле под соснами, совсем голых, и их тела ритмично двигались. Возможно, все эти истории были выдумками, а может, и нет. Однако никто не обратился в полицию: никому не хотелось быть убитым в собственной постели.

Весенняя идиллия Бонни и Клайда длилась недолго. Деньги заканчивались, и в пятницу 27 апреля они снова пустились в путь.[297]После остановки в Мемфисе Клайд направился на север, пересек Арканзас и Миссури и въехал в Канзас. В субботу во второй половине дня они достигли города Топик, где принялись ездить по улицам, высматривая машину, о которой мечтал Клайд. Скоростной желто-коричневый «Форд V-8 дилакс» обнаружился у дома № 2107 по Гейбл-стрит. Бонни и Клайд угнали этот автомобиль и направились в Северо-Западную Айову. Они долго ехали вдоль зеленеющих полей, выбирая банк, чтобы его ограбить. Ограбление произошло 3 мая. Клайд взял с собой на дело Мэтвина и Палмера, а Бонни осталась в машине. Однако улов оказался мизерным: всего около 700 долларов.

4 или 5 мая они высадили Палмера в Уичито, а сами поехали в Джоплин. Там Клайд черкнул письмо своей матери: он сообщал, что снова едет в Луизиану. Но если Клайд полагал, что не увидит родственников недели две, то Бонни думала иначе. Она уговорила его довезти ее до Далласа, чтобы повидаться с матерью. В воскресенье 6 мая они проехали мимо бензозаправки семьи Бэрроу и бросили на ходу бутылку. В ней назначалась встреча тем же вечером в четырех милях от Далласа.

Вечер был теплый, веял легкий ветерок. Бонни и ее мать сидели на одеяле и разговаривали часа два. Они посмотрели новые фотографии: Клайд и Палмер в изящных весенних костюмах, причем Клайд обнимает Бонни. Вид у него крутой, а на коленях винтовка.

— Мама, — сказала вдруг Бонни, — когда они нас убьют, не отдавай нас похоронному бюро. Привези меня домой.

Миссис Паркер сжала запястье дочери:

— Бонни, не надо, пожалуйста!

Бонни улыбнулась:

— Ну, мама, не расстраивайся. Почему бы нам об этом не поговорить? Скоро это уже случится. И ты это знаешь, и я знаю. Весь Техас это знает. И я тебя прошу: не отдавай мое тело гробовщикам. Привези меня домой, когда я умру. Я так давно не была дома. Я хочу лежать у нас на дворе и чтобы ты сидела рядом. И чтобы была длинная прохладная тихая ночь, прежде чем мы расстанемся. Это было бы так прекрасно и спокойно. — Она показала на фотографию, где Клайд ее обнимал. — Вот эта мне нравится. И вот еще что, мама. Когда они нас убьют, не говори никогда ничего плохого о Клайде. Пожалуйста, пообещай мне и это тоже.

Прежде чем уехать, она отдала матери свое новое стихотворение, потом обняла ее и пообещала вернуться через две недели. После этого она села в машину рядом с Клайдом, они двинулись в восточном направлении и исчезли. В течение двух недель о них ничего не будет слышно: ни подтвержденных сведений об ограблениях банков, ни писем, ни слухов об их местопребывании. Возможно, они ездили по Арканзасу, Миссисипи и Теннесси, но это только догадки.

Точно известно только то, что вечером в понедельник 21 мая Клайд снова подъезжал к их ветхому новому жилищу в округе Бьенвилл. Желто-коричневый «форд» трясся по ухабистым проселочным дорогам среди высоких сосен. Все трое радовались возвращению, в особенности Генри Мэтвин: он все время повторял, что соскучился по родителям. Бандиты были грязны, они устали, им надоело мыться в ручьях и ночевать в машине. Бонни говорила, что ни разу не спала в настоящей постели со времени перестрелки в Дексфилд-парке, то есть с прошлого лета. Теперь у них был какой-никакой дом, и Клайду очень хотелось поскорее добраться до места и улечься спать. А потом он займется охотой и рыбалкой.

Однако все это было им уже не суждено. Их ждал Фрэнк Хеймер.

Война с преступностью времен Великой депрессии окружена легендами, но не многие истории получали столь противоречащие друг другу трактовки, как история западни, которую подстроил Бонни и. Клайду Фрэнк Хеймер. Когда все было кончено, Хеймер рассказал собственную версию происшедшего. Однако в 1979 году вышла книга умершего за два года до этого далласского помощника шерифа Тэда Хинтона, где нарисована совсем другая картина. Каждая из книг, посвященных Бонни и Клайду (а за последние сорок лет их вышло не менее полудюжины), по-своему представляет эти решающие дни в лесной глуши Луизианы. Одни считают, что Генри Мэтвин предал Бонни и Клайда. Другие доказывают, что это утка, сочиненная впоследствии для того, чтобы юный Мэтвин мог избежать тюрьмы.

Но если отбросить мифы и полуправды, которыми обросли события этого дождливого мая в Луизиане, и обратиться к фактам, то все окажется на удивление просто и ясно. Эти факты мы находим во всеми забытых документах суда над Мэтвином, состоявшегося в 1936 году, по обвинению его в убийстве Кэла Кэмпбелла, а также в новонайденных документах ФБР и рапортах полицейских, помогавших Хеймеру. И если сопоставить их, то окажется, что ключевой фигурой был вовсе не Хеймер, а шериф округа Бьенвилл Хендерсон Джордан.

Джордан был типичным шерифом из лесной глуши: спокойный загорелый мужчина в светлой ковбойской шляпе. Впоследствии он Редко рассказывал о случившемся и никогда не давал подробных интервью о своей роли в этом деле. Однако в 1958 году, незадолго до смерти, он согласился поговорить на этот счет со своим племянником — профессором истории Гленном Джорданом. Бывший шериф утверждал, что финал истории Бонни и Клайда наметился еще в первых числах марта, когда они впервые приехали в дом Мэтвинов. Неизвестно, кто именно — сам Генри Мэтвин или его отец — предложил план спасения Генри, но в любом случае они были заодно. Старик обратился к своему соседу по имени Джон Джойнер с просьбой передать шерифу следующее предложение: если штат Техас амнистирует молодого Мэтвина за все его преступления, то семья Мэтвин выдаст властям Бонни и Клайда. И Джойнер отправился с этим посланием к шерифу — за пятьдесят миль от дома, в Аркадию.