Или взять, к примеру, «Королевских шотландцев». Этот полк является старейшим в британской армии, а возможно, и во всем мире. Находясь в Эдинбурге, загляните в Королевский Шотландский клуб, и кто-нибудь обязательно помянет при вас прозвище «Королевских шотландцев» — «Личная охрана Понтия Пилата». Согласитесь, это о многом говорит! За долгие годы существования форма их одежды претерпела ряд удивительных изменений. Подобно многим своим соотечественникам, «Королевские шотландцы» охотно выступали в роли наемных солдат и в таковом качестве неоднократно сражались против Англии на заморских полях сражений. Так продолжалось до тех пор, пока Карл II не призвал их обратно в Шотландию. Это событие отразилось на цветах, используемых в их мундирах. В частности, изменился цвет королевского вензеля на воротнике и значок ордена Чертополоха. Карл II пожаловал звание полковника «Королевских шотландцев» графу Дамбартону. Тогда же в качестве полкового марша была принята мелодия «Дамбартонские барабаны».

Однако в тех случаях, когда в полк приезжают с инспекцией особы королевской крови, исполняется другой марш — «Дочь полка». Причина в том, что королева Виктория имела самое непосредственное отношение к этому воинскому подразделению: в 1819 году, когда родилась будущая королева, ее отец, герцог Кентский, являлся полковником «Королевских шотландцев».

Собственные Его Величества шотландские пограничники также имеют за плечами длинную и сложную историю. Это бывший 25-й полк. Он возник в 1689 году, причем, по слухам, граф Левен собрал весь полк буквально в течение четырех часов. Королевские пограничники — единственное шотландское подразделение, которому дозволяется первого августа носить на своих головных уборах красную розу, являющуюся, как известно, государственным символом Англии. Это почетное право они завоевали в 1759 году благодаря своему участию в памятной битве у Миндена (сражение состоялось именно 1 августа).

Камеронцы, или «Шотландские стрелки», получили свое название от старого убежденного ковенантера Ричарда Камерона, который погиб, сражаясь против короля в Эйрсмоссе. Камеронцы приняли боевое крещение в 1689 году, когда им пришлось защищать старую церковь в Данкелде от отрядов виконта Данди. Камеронцы, как и другие шотландские полки, отличались крайним благочестием. Поэтому при поступлении на службу к Вильгельму III они поставили условием, чтобы в каждой их роте присутствовал священник-пресвитер, который осуществлял бы правосудие в сотрудничестве с полковым капелланом. Причем, в его юрисдикцию включались все правонарушения военнослужащих — включая сквернословие!

Думаю, не ошибусь также, если скажу, что камеронцы были единственными в британской армии воинами, в чей походный комплект обязательно входил экземпляр Библии! Среди особо ревностно отстаиваемых привилегий полка — право горнистов носить по две нашивки на рукаве и право офицеров на марше носить мечи на манер кавалеристов. Почему, я и сам не знаю.

«Черная стража», или «Доблестный Двадцать второй», — старейший шотландский полк. Отдельные его роты создавались в течение 1729 года — из членов различных кланов и независимо друг от друга. Когда встал вопрос о единой форме для полка, пришлось разрабатывать новую тартану, ныне известную под названием тартаны «Черной стражи».

Любопытная история связана с красным пером на боннетах «Черной стражи». Это деталь в прошлом являлась принадлежностью 11-го полка легкой кавалерии. Но в 1795 году в ходе битвы у Гулдермалсена кавалеристы проявили себя не лучшим образом, и если бы не «Черная стража», сражение было бы проиграно. Дабы пристыдить осрамившихся драгун, сэр Джордж Дандас передал красное перо, их традиционный знак отличия, отличившимся горцам.

«Горн», который носит на воротнике и на головном уборе шотландская легкая пехота — подразделение, снискавшее больше боевых почестей, чем любое другое в британской армии, — отличается от подобных нашивок такого рода. На самом деле этот горн представляет собой французский рожок, и стал он наградой за храбрость, проявленную 71-м полком в ходе войны на полуострове.

«Горцы Сифорта» являются единственными из шотландских полков, кто носит на воротнике по две нашивки. Одна из них — буква «F», являющаяся инициалом герцога Олбани и Йорка; а другая — изображение слона, полученное за особые заслуги в сражениях при Ассае. Именно резкие пронзительные звуки волынок Сифорта предупредили защитников Лакнау, что подмога близка.

«Собственные Ее Величества горцы Камерона» стали последним британским полком, который шел в бой со знаменем. Произошло это в 1898 году в битве за Атрабу, когда камеронцы атаковали заребу (лагерь) махдистов. Флаг Соединенного Королевства нес штабной сержант по фамилии Уайт. Когда он упал, раненный в колено, другой сержант подхватил знамя и ринулся вперед.

Шотландские войска отличились и в ходе Крымской войны. В качестве «тонкой красной линии», остановившей натиск русской кавалерии под Балаклавой, выступал 93-й шотландский полк, «Горцы Аргайла и Сазерленда». И в 1852 году, когда тонуло беркенхедское транспортное судно, нашлись мужчины, которые отправили женщин и детей на спасательных шлюпках, а сами остались стоять по стойке «смирно» на палубе гибнущего корабля. Этими мужчинами были все те же «Горцы Аргайла и Сазерленда», а также шотландская легкая пехота.

Вот лишь некоторые из воспоминаний, которые разбудила во мне прогулка по залам Военно-морского музея Шотландии. В этом сугубо шотландском музее начинаешь осознавать, как нигде в другом месте, сколь значительную роль играла Шотландия в военной истории Британских островов.

А всего в нескольких ярдах отсюда стоит Шотландский мавзолей, который с неповторимой убедительностью, простотой и красотой демонстрирует вклад Шотландии в величайшую из всех войн.

2

Покинув Военно-морской музей, я направился в Национальную галерею Шотландии — один из самых великолепных и изысканных британских музеев. Моей целью было полюбоваться на портрет «достопочтенной миссис Грэм».

Она стоит возле георгианской колонны в парадном одеянии тех лет: нарядное платье топорщится на пышной нижней юбке, на тонкой шее таинственно мерцает нитка жемчуга, одно страусиное перо замерло в правой руке, остальные едва заметно колышутся на шляпе, которая, подобно паруснику на гребне волны, венчает прическу. На тонком, породистом лице застыло холодное выражение — строгое, но с намеком на прощение, — словно она уже на протяжении трех минут вынуждена дожидаться не слишком воспитанного джентльмена.

В свое время Гейнсборо попеняли, что главная прелесть портрета заключается в пышных одеяниях Мэри Грэм. Решив опровергнуть это мнение, художник изобразил ту же женщину стоящей в дверном проеме с метлой в руках. И к чести Гейнсборо надо признать, что он оказался прав: в затрапезных одеждах Мэри Грэм выглядит не менее прелестной (можете сами в том убедиться — результат эксперимента хранится в лондонской Национальной галерее).

Я всегда восхищался портретом из эдинбургской галереи. Помню, в детстве миссис Грэм олицетворяла для меня идеал великосветской леди. Прошло немало лет, прежде чем я осознал, что в пору написания картины она была всего-навсего восемнадцатилетней девчонкой, усвоившей манеры герцогини.