Можно поэтому считать эти цифры (от 120 до 200 вылетов на одну боевую безвозвратную потерю) показательными – и сравнивать их с уровнем потерь советской бомбардировочной авиации. Эта последняя соотношения, близкого к 120—200:1, добилась лишь в 1945 г. (когда оно составило 133:1); в период же с 26 июня 1941 г. по 1 июля 1942 г. на одну боевую безвозвратную потерю в ней приходилось всего 14 боевых вылетов (т.е. на порядок меньше, чем у немцев), а в августе 1942-го – мае 1943-го – 2887. В 16-й воздушной армии Центрального фронта во время оборонительного сражения на Курской дуге (5—11 июля 1943 г.) на один безвозвратно потерянный по всем причинам бомбардировщик пришлось 62 боевых вылета (в 2,7 раза меньше, чем у противника), в 5-й воздушной армии в Белгородско-Харьковской операции (3—23 августа 1943 г.) – 65, в 4-м бомбардировочном авиакорпусе в 1944-м, а в 1-м гвардейском бомбардировочном даже и во второй половине 1944-го – 43, в 6-м гвардейском даже в 1945 г. и только на одну боевую безвозвратную потерю – 88...88

В отдельные недели и месяцы, на отдельных участках фронта уровень потерь двухмоторных бомбардировщиков люфтваффе бывал, конечно, и более высоким. Например, в феврале 1942-го, пытаясь остановить наступление войск Калининского фронта под Ржевом, II группа 54-й бомбардировочной эскадры потеряла не четыре и не пять, а 10 Ju88 (неизвестно, правда, сколько из них по боевым причинам)89. По воспоминаниям бывшего штурмана Не111 Л.Хафигорста, с 19 по 28 ноября 1942 г., в ходе отчаянных попыток 27-й бомбардировочной эскадры задержать атаками с малых высот наступление войск Донского фронта северо-западнее Сталинграда, только 5-й отряд ее II группы лишился 7 «хейнкелей», т.е. чуть ли не 100 процентов наличного состава90. В ходе трех массированных налетов немцев на Москву (в ночи на 22, 23 и 24 июля 1941 г.), выполнив 367 боевых вылетов, Не111, Ju88 и Do17 безвозвратно потеряли 8 машин91, т.е. на один сбитый или разбившийся из-за боевых повреждений бомбовоз пришлось не 120, а лишь около 46 боевых вылетов. В то же время II и III группы 55-й бомбардировочной эскадры, совершив за июнь 1943 г. 300 самолето-вылетов на бомбежку Горького и Саратова, безвозвратно лишились лишь одного Не111, а безвозвратные потери бомбардировщиков 4-го воздушного флота в ходе ударов 23 августа 1942 г. по Сталинграду (когда Ju88 и Не111 было выполнено порядка 1000 самолето-вылетов) составили всего два самолета92 – что дает соответственно 300 и около 500 боевых вылетов на одну безвозвратную потерю. Поэтому цифры в 120—200 боевых вылетов на одну безвозвратную боевую потерю являются действительно средними. А это позволяет утверждать, что уровень потерь у Ju88 и Не111 в тот период, когда они действовали днем, т.е. в 1941—1943 гг. была значительно ниже, чем у советских фронтовых бомбардировщиков (в первый год войны вообще на порядок, а летом 1943-го – в 2—3 раза).

Осуществленный же в начале 1944 г. перевод значительной части немецкой бомбардировочной авиации Восточного фронта на ночные действия сделал ее потери еще более низкими. Так, совершив в мае – июле 1944-го значительное количество боевых вылетов, I, II и III группы 55-й бомбардировочной эскадры безвозвратно потеряли 14 Не11193, т.е. среднемесячные потери одной бомбардировочной группы (примерно 1, 2 самолета) оказались в 3—5 раз меньше, чем летом 41-го, а по отношению к числу боевых вылетов (которых за ночь, конечно, успевали сделать меньше, чем за светлое время суток) – раза в полтора меньше.

Сравнительно небольшие потери Ju88 и Не111 обуславливались, во-первых, слабой выучкой и неопытностью большинства советских летчиков-истребителей, особенно заметными в 1941 г. Конечно, исключения встречались и тогда; например, 22 июня 1941 г. И-153 12-го истребительного авиаполка 64-й истребительной авиадивизии ВВС 12-й армии Юго-Западного фронта в районе Станислав – Галич сбили, по немецким данным, сразу 7 Ju88 из III группы 51-й бомбардировочной эскадры, а МиГ-3 149-го полка той же дивизии уничтожили еще 6 «юнкерсов» этой группы94. Но это были именно исключения. «Все сообщения командиров немецких бомбардировочных подразделений, – констатирует В.Швабедиссен, – свидетельствуют, что в 1941 г. советские истребители не представляли угрозы соединениям бомбардировщиков и часто избегали боя с последними». Так, Й.Йодике, командовавший тогда отрядом Ju88 в 3-й бомбардировочной эскадре на центральном участке советско-германского фронта, вспоминал, что «до осени 1941 г. его подразделение или не сталкивалось с советскими истребителями, или те просто не атаковали». Х.фон Райзен, воевавший в 41-м на Ju88 во II группе 30-й бомбардировочной эскадры в Заполярье, «несколько раз чуть ли не сталкивался с русскими истребителями, а они даже не открывали огня»95. В тех же случаях, когда краснозвездные «ястребки» все же атаковали немецкие бомбовозы, они обычно стреляли со слишком больших дистанций и под невыгодными ракурсами, не координировали свои действия – словом, демонстрировали полную тактическую неграмотность. По свидетельству советской стороны, во время первых налетов немцев на Москву в июле 41-го летчики 6-го истребительного авиакорпуса ПВО целились не по кабинам или моторам бомбардировщиков, а... по крестам на фюзеляже96, т.е. по наименее уязвимым местам этих машин!

В 1942—1943 гг., отмечают немцы, «советские истребители в своих атаках стали отличаться большим упорством» – однако их по-прежнему подводили неопытность и слабая тактическая выучка. Огонь по-прежнему часто открывался со слишком больших дистанций, атаки отличались бессистемностью и неорганизованностью. Хотя, свидетельствует ветеран 55-й бомбардировочной эскадры Р.Бруннер, советские истребители и научились использовать непростреливаемые с борта Не111 сектора («мертвые зоны»), они все еще практически никогда не атаковали «хейнкель» одновременно с обоих бортов (что резко увеличивало шансы на победу, так как вынуждало стрелков бомбардировщика рассредоточить оборонительный огонь и, соответственно, уменьшить его плотность). Бруннер, правда, считал, что в 43-м советские истребители уже «достаточно успешно боролись» с Не111 и Ju88. Однако в целом мнение офицеров бомбардировочной авиации люфтваффе – респондентов В.Швабедиссена – сводилось к тому, что «возросшая обороноспособность русских истребителей в 1942—1943 гг. все же не смогла в значительной степени воспрепятствовать налетам немецких бомбардировщиков»97. А советские ночные истребители, по оценке врага, еще и в 43-м вообще никуда не годились: слабой была ночная подготовка пилотов, примитивной – тактика. Не случайно, совершив в июне 1943 г. около десяти ночных налетов на Горький и Саратов, 55-я бомбардировочная эскадра не потеряла от атак истребителей ПВО ни одного своего «хейнкеля»98.

Летом 1944 г. противодействие советских истребителей стало наконец таким, что немцы перевели Ju88 и Не111 на действия исключительно ночью. Однако складывается впечатление, что это решение командования люфтваффе было в значительной степени перестраховкой и вызывалось прежде всего количественным (а не качественным) ростом советской истребительной авиации. Ведь, как указывает В.Швабедиссен, в 1944 г. «отчеты снова и снова отмечают осторожность советских летчиков-истребителей при атаках на немецкие бомбардировщики» в дневных условиях99. Что же касается пилотов-ночников, то, хотя их тактическая подготовка по сравнению с 1943-м значительно улучшилась, все их усилия сводились на нет техническим отставанием – отсутствием радиолокаторов. Поэтому, по оценке немцев, результаты действий советских ночных истребителей и в 44-м «были незначительны»...100