— Может быть, мадам, вы все же найдете время уделить мне внимание прямо сейчас? — Он бесцеремонно схватил ее за локоть. Шелк накидки был слабой защитой от его железных пальцев.

— Послушайте, Годфри, вы ошибаетесь, если думаете, что мне нравятся нахрапистые мужчины. — Взор ее темно-синих глаз был не менее тверд, чем его бешеный взгляд. — Будьте добры отпустить меня, или я позову на помощь.

Он не сразу разжал пальцы, поскольку хотел продемонстрировать, что не слишком-то испуган подобным предупреждением.

— Однако я не намерен ждать слишком долго. Запомните это, мадам. — Его тон был теперь ровным, почти сладким, однако эта сладость таила в себе серьезную угрозу.

— Подождите чуть-чуть, Годфри, — столь же мягко ответила Роксана, едва сдерживая закипавший гнев. — Мы встретимся, как только мне представится удобная возможность.

— Что ж, подождем. — От его серых глаз, угрюмо смотревших из-под напудренного парика, веяло холодом.

— Действительно, подождем, — бросила она на прощание, выдержав тяжелый взгляд. Ее осанка была поистине царственной. Еле заметно кивнув, Роксана двинулась по направлению к выходу, даже не удостоверившись, подана ли карета. Ее буквально трясло от только что пережитого оскорбления. Чертов англичанин! Да и Куинсберри не лучше, хоть обходительности ему не занимать. Больше всего на свете она ненавидела беспринципных людей.

Вечером следующего дня Роксана писала письмо детям. За этим занятием и застал ее Джонни, вошедший в гостиную. Увидев его на первом этаже, хозяйка дома не могла скрыть удивления. Несмотря на быстрое выздоровление, ее гость был все еще очень слаб.

Оторвав голову от письма, она приветливо улыбнулась:

— Поздравляю, ты успешно преодолел три лестничных марша.

— Как видишь. — Он поднял, но в ту же секунду снова уронил руки. Джонни сильно похудел, но, несмотря на впавшие щеки, его улыбка была прежней.

— Уже собрался уезжать?

На нем действительно была походная накидка из красновато-коричневой кожи, и на боку болталась шпага.

— Как только все вернутся, завершив последние дела. Они специально дожидались сумерек, чтобы выйти из дому. — Его высокая фигура качнулась в мерцании свечей, и он, сделав несколько шагов, с трудом сел на диван с высокой спинкой, стоявший как раз напротив письменного стола. — Я спустился специально для того, чтобы перед отъездом поблагодарить тебя. За все.

— Рада была услужить. — Ее улыбка была, как всегда, ослепительной. — Для меня было истинным удовольствием водить за нос Куинсберри и Годфри.

— Робби сказал мне, что ты не хочешь ехать с нами в Голландию.

Отложив перо, Роксана сплела пальцы. Прошла почти минута, прежде чем она ответила:

— Я не могу даже думать об этом — из-за детей. Хотя, если быть благоразумной, не должна была бы задумываться об этом ни при каких обстоятельствах. Он слишком молод. — Быстро взглянув на Джонни, она задумчиво поджала губы. — А я веду себя с ним, как последняя дурочка. В этом моя слабость.

— Если бы наш разговор происходил год назад, я, должно быть, полностью согласился бы с тобой. Тогда я просто представить себе не мог, что существуют иные радости, помимо случайных утех. Однако сейчас я чувствую себя вправе сказать тебе: если ты действительно любишь его, это вовсе не глупость. Боже правый, Рокси, кому, как не нам с тобой, понимать разницу между истинной любовью и тем, что называется amour[24]! Мы слишком долго усердно занимались одним, столь же старательно избегая другого.

— В нашем мире мужчина находится в предпочтительном положении. Молодая женщина для него — всего лишь вожделенная добыча, нечто вроде одной из bijoux[25], которой ему хочется обладать, едва та ослепила его своим блеском.

При этих словах Джонни усмехнулся:

— Но разве тебе самой не хочется обладать моим братом?

Она тоже улыбнулась:

— Если честно, то да. Не правда ли, как все просто? Положу его в шкатулку, где храню самые изящные вещицы, и буду вынимать, когда захочу на него полюбоваться. Отличное дополнение к моей коллекции!..

— Это было бы правдой, если бы ты не любила его, — мягко возразил ей Джонни.

— Верно… В этом-то и заключается вся сложность. Я старше его, но это не означает, что он будет покорен мне, как молоденькая любовница. Или я ошибаюсь?

Джонни рассмеялся.

— Насколько я знаю своего брата, такое определение ему вряд ли подойдет.

— Вот видишь, перед какой я дилеммой, — вздохнула Роксана, откинувшись на спинку кресла.

— Никакой дилеммы тут нет… Если, конечно, тебя беспокоит только мнение света, а не что-то другое.

— Ни за что не подумала бы, что могу быть столь робкой и… пустой. Сама себе удивляюсь.

— Ты просто красивая женщина, избалованная преклонением многих мужчин, — тихо заметил Джонни, глядя на нее так, словно перед ним только сейчас открылась ее красота: великолепная белая кожа, густые волосы цвета меди, влекущее женственное тело… — А потому возможные насмешки не могут не страшить тебя. Но не забывай, милая, как только нам с Робби удастся вырвать из рук Куинсберри по праву принадлежащие нам владения, у тебя появятся сразу два защитника, которые у кого угодно отобьют охоту дерзить тебе.

— А до тех пор не только я, но и мои дети изведают, что такое быть посмешищем, — грустно добавила Роксана, на лоб которой набежала тень.

— Те ли это дети, которых я так хорошо когда-то знал? Те самые, которые на протяжении десятилетия изводили целую дюжину гувернанток, репетиторов и учителей танцев? Любой домашний преподаватель, который хоть день проведет с такими учениками, вполне достоин звания великомученика и героя. Извини, но я что-то никогда не замечал за твоими чадами особой чувствительности.

— Так, значит, мои дети исчадия ада? — спросила Роксана. В улыбке ее между тем не было и тени враждебности.

— Да, но самые милые из всех, кого мне когда-либо доводилось знать… — Он тоже улыбнулся. — Наверное, именно поэтому я всегда превосходно находил с ними общий язык.

На минуту оба замолчали. Снова склонившись над столом, Роксана без видимой необходимости принялась приводить в порядок письменные принадлежности. Разложив все по местам, она заговорила, и в голосе ее на сей раз звучала неподдельная тревога:

— Робби все время говорит о свадьбе.

— Знаю. — Ее опасения были вполне понятны. Джонни и сам не сразу пришел к решению связать себя брачными узами с Элизабет. Для этого ему пришлось открыть для себя вселенную под названием Любовь.

— Я пыталась разубедить его, но мои доводы на него не действуют.