– О, будут. Ещё какие ссоры, крики и примирение. Это будет война против всех, и против друг друга. Но именно так мы узнаём, как сможем существовать вместе. Тандем, помнишь?

– Да.

– Тандем – это не только безграничное доверие, но и защита. Это участие в жизни друг друга. Я не разрешал тебе лезть в мою. Потому что надеялся на себя всё время. Тандем – это зеркальное отражение. То, что делаю я, проецируется на тебя. Но ты не нижняя, не покорная рабыня, ты та, которой позволяю менять меня. И это чертовски возбуждает, – делает движение в меня, упираясь головкой члена в мой клитор. Вздрагиваю от неожиданности и накаливания внизу живота.

– И я буду тебя трахать, как больной. Трахать, пока ты не отключишься. Трахать так, как не трахал ни одну из женщин. Трахать везде и при любых обстоятельствах. А ты только открой рот, и я заполню его, – от его шёпота дыхание сбивается. Облизываю губы.

– Но это потом. На сегодня у меня планы, – подскакивая с меня, снова набрасывает полотенце на бёдра.

– Уже течёшь, крошка? – Усмехаясь, бросает на меня красноречивый взгляд, от которого покрываюсь краской.

– Хорошо. Это очень хорошо. Где твой телефон? – Спрашивая, подходит к постели.

– В сумочке, – сипло отвечаю я.

– Ты же не против, если я им воспользуюсь? – Отрицательно мотаю головой, но, по всей видимости, это был риторический вопрос, потому что успеваю заметить спину Николаса, удаляющуюся от меня.

Как может жизнь перевернуться с ног на голову за одну ночь? Всего какие-то несколько часов, а многие вещи засияли невероятной надеждой. Кошмары исчезли. Надеюсь на это. Но если он уверен в том, что будет всё хорошо, то и мне незачем волноваться. Тандем, который мы познаём только сейчас, становится самым важным в моей судьбе. И я готова на всё, чтобы быть рядом с ним. Но для начала, должна выполнить обещание, данное себе в ночи. Не бояться этого солнца, что греет своими лучами, обязана, это сделать и с себя снять груз вины.

Поднимаюсь с постели и хватаю халат. Натягивая на себя, выхожу из спальни, собирая по полу разорванное платье и стринги. Которые даже не помню, как он снимал. Снимал это мягко сказано, в клочья растерзал. Но улыбаюсь этому и вхожу в гостиную, где аромат кофе наполняет мой разум.

– У тебя нет ничего для завтрака, – с укором произносит Ник.

– Яйца и молоко, – замечая, открываю холодильник.

– Пропали. Ты хоть когда-нибудь будешь себя кормить? – Прыскает от смеха он.

– Нет. Не буду, – пожимаю плечами и закрываю дверцу. – Мне нравится, когда делаешь это ты.

– Наглая ты, Мишель. Я не записывался тебе в няньки, – журит он, посматривая на турку.

– О, ты ещё не знаешь под чем подписался, когда познакомился со мной. Мне требуется наставник, – улыбаясь, подхожу к дверце под раковиной и открываю её.

– И ты порвал моё новое платье, – поднимая руку с тряпкой, в которую превратилась одежда, указываю ему на неё взглядом и бросаю в урну.

– Ещё раз наденешь такое без меня. На людях это сделаю, – спокойно отзывается и выключает плиту. – Наставник говоришь, требуется? Так вот первое правило – без меня никаких вырезов, никакой демонстрации твоего, то бишь принадлежащего мне, тела, никаких встреч с мужчинами, а только…

– Паранджа, – заканчиваю за него. – Это невыполнимое условие.

– Хорошо, раз так, то получать будешь вдвойне. Как твои ягодицы? – Он настолько спокоен и разливает по чашкам кофе, что мне остаётся только улыбнуться и сесть на стул.

– Хорошо. Даже не чувствуется, только немного мышцы болят, – поднимает на меня недоверчивый взгляд.

– Это хорошо. Кожа очень чувствительная и это возбуждает. Хватит так на меня смотреть.

– Как? – Усмехаясь, передаёт мне чашку.

– Довольно и очень эротично, как будто знаешь больше, чем я.

– Я знаю больше, чем ты, – смеюсь от его слов, вдыхая аромат кофе.

– Николас, я хочу тебе кое-что сказать. Это очень важно для меня, – выдавливаю из себя и опускаю голову.

– Говори, – облокачивается о стол локтями и поворачивает ко мне голову.

– В общем, – набираюсь смелости, – когда здесь была твоя мать, она обманула меня, сказав, что посещала ту квартиру, которую ты ей показывал, а там живут другие люди. И… она пришла, рассказала мне про твоего отца и как она забеременела тобой. Но потом… она… я… не смогла сдержаться, мне было так гадко слушать её и я ударила… дала пощёчину. Не хотела и хотела этого. Прости, – сглатываю от горечи во рту, ведь сейчас своими руками порчу всё. Но иначе не смогу вздохнуть глубже и позволить себе обманывать его.

– Что-то ещё? – Холодно спрашивает он.

– Да, – быстро киваю и отставляю чашку. – Люси. Она была у Райли и исписала его дверь, познакомилась с Сарой и очень расстроила её. Ты запретил мне встречаться с твоей семьёй, а я поехала. Устроила скандал и рассказала им про то, что сделала твоя сестра. Как пыталась разрушить вашу дружбу. Райли поделился со мной, но я вынудила его, и он сдался. Я была огорчена и зла на тебя, что не могу увидеть, ты не пускаешь меня, твой номер не обслуживается больше, и, наверное, так выместила свою обиду.

Выпрямляясь, шумно вздыхает. И я, скатываясь со стула, делаю шаг к нему.

– Пойму, – прочищаю горло, потому что голос пропадает от страха, – если ты не захочешь больше видеть меня и приму твоё решение уйти. Ты не должен выбирать между семьёй и мной. Это ни к чему хорошему не приведёт, знаю наверняка. Они всегда останутся твоими самыми близкими людьми, а я… когда-нибудь наши отношения закончатся. И ради меня не нужно разрушать твоё единение с ними. Ты любишь их, и они тебя по-своему. Прости, что из-за меня ты оказался в такой ситуации.

Замолкая, смотрю на его лицо, не выражающее ничего. Совершенно ни капли не угадать его эмоций.

– Ник, скажи что-то, – прошу.

– Для меня это не новость, Мишель. Мать сказала, что ты нездорова, раз позволила себе ударить её. После твоего посещения их дома, мне тоже об этом доложили, и я был там. Дал им три дня, чтобы собрали свои вещи и освободили дома, которые купил им. И ты ошибаешься, – переводит на меня серьёзный взгляд, – если считаешь, что важность твоего участия в моей жизни я ставлю ниже, чем безучастие семьи, которой не нужен, как человек. Поэтому закроем тему.

– Подожди… ты выгнал их? – Обескуражено шепчу я.

– Верно, – кивая, отпивает кофе, – и я не выгнал, а указал на то, что это принадлежит больному и психически нездоровому человеку, которому они хотят помочь, пичкая наркотиками и превратив в овощ.

– Боже, но так нельзя, Николас, – качаю в ужасе головой.

– Не бросаю своих слов на ветер. Предупреждал, чтобы не травили мою жизнь и не трогали тебя. Не услышали, теперь пожинают плоды своих действий, – резко отвечает он.

– Но…