Мордайн засмеялся:

— Значит, я должен буду стать длинной рукой мести Торквентина, не так ли?

Мэгрейн оставалась невозмутимой.

— Что ж, возвращайтесь и скажите своему хозяину, что я подумаю. Но ничего не обещаю. Именно, ничего не обещаю, Мэгрейн. Никаких обещаний. И похвалите ловкость его соглядатаев. Я сам только вчера решил отправиться в Колкир.

Когда привратница исчезла за дверью, Мордайн еще пару минут посидел один в караульной, слабая улыбка играла на его губах. Ну как не восхититься наглостью Торквентина?! Требуется немало самоуверенности, чтобы попытаться использовать Советника Верховного Тана подобным образом. Однако Мордайн задумался. Пожалуй, есть некоторый смысл проявить в Колкире немного власти; свалить кого-нибудь из личных людей Ленора — это было бы изящной демонстрацией превосходства Крови Хейгов.

Оризиан не мог не заметить, что в Колдерве отвратительно пахло. Рыбой и только что разделанным мясом, дымом, стоялой водой и отбросами: эти запахи были знакомы ему по Колгласу, но здесь просто смердело. И было шумно. На улицах грязь, лужи и крики. Терзающие слух вопли, именуемые здесь пением, оглушили их, когда они проходили мимо полуразрушенной таверны.

Дикого вида мужчины вели мулов, нагруженных мехами, тушами и корзинами с турнепсом; старые, морщинистые женщины оживленно переговаривались, стоя в дверях, или перекрикивались, высунувшись из окон. Тощие псы носились по улицам, обнюхивая землю и стреляя нервными взглядами по сторонам, словно боялись, что в них запустят камнем. Дома были грубыми, без особых удобств, возведенные на скорую руку. Многие из них размерами были меньше, чем деревянные хижины, и явно сооружены из того лесоматериала, какой оказался под рукой.

Еще на окраине города Эсс'ир и Варрин отделились от компании и, пообещав найти их позже, направились в во'ан на другой стороне реки. Горожане провожали любопытными взглядами Оризиана со спутниками, когда они проходили мимо, хотя рядом с ними уже не было кирининов. Он видел, как они хмурились, а потом что-то бормотали в спину.

— Старый Хаммарн живет у самой реки, — сообщила Ивен. Она шествовала по улицам Колдерва, абсолютно не обращая внимания ни на сумятицу вокруг, ни на удивленные и косые взгляды. Они прошли мимо полусгнившего трупа собаки, валявшейся под дощатым настилом. Небольшая ватага детей в рванье и с грязными личиками начала выкрикивать ругательства в их адрес и со смехом разбежалась, когда Рот, не выдержав, бросил на них сердитый взгляд.

Даже море, когда они до него добрались, было серым и вялым по сравнению с всегда подвижным простором, омывавшим край отчизны Оризиана. Вода уныло шлепала в грязный берег, тут и там под странными углами лежали вытащенные из воды и привязанные лодки. Колдерв стоял на самом высоком месте длинного, змеящегося устья и потому, в отличие от Колгласа и Гласбриджа, не нуждался в защитных волнорезах. От берега в море уходило всего несколько мокрых деревянных пирсов. Вытянувшиеся в ряд над пляжем хижины, наполовину построенные из выловленного в реке или море леса, имели весьма непрочный вид.

Однако все внимание Оризиана было поглощено мягко покачивающимся судном, стоявшим на якоре в двухстах-трехстах шагах от берега. Он его видел раньше и сразу узнал: это торговое судно из Тал Дира приходило в Гласбридж перед Рождением Зимы. Оно очень странно смотрелось посреди этого жалкого болота.

Дом Старого Хаммарна был одним из самых респектабельных на побережье. Плетеный и оштукатуренный забор защищал его от морского ветра и брызг, да и сооружение выделялось более или менее солидной конструкцией из прочного, мореного дерева.

Сам Хаммарн оказался взъерошенным, почти усохшим человечком, на голове которого во все стороны торчали волосы чистейшего белого цвета. Старческое лицо, выдававшее в нем в первую очередь хуанинскую кровь, испещрили глубокие морщины и оспины. Несмотря на более чем зрелые годы, он суетился с юношеской легкостью и живостью.

Он с веселым энтузиазмом пригласил их в свой домик, и, пока они втискивались в захламленную комнату, он рылся в груде разных странных палок и плавника. Наконец он гордо повернулся к ним, размахивая короткой толстой лесиной, и ткнул ее Эньяре.

— Резьба по дереву, — дребезжащим голоском воскликнул он. — Закончил на прошлой неделе. Я думаю, мое лучшее. Да, так я думаю.

Слегка озадаченная Эньяра медленно вертела кусок дерева в руках. Оризиан тоже взглянул на вещь и увидел обвивающие по спирали ствол изящно вырезанные фигурки.

— Саолин, как видите, — продолжал Хаммарн, нервно тыча в предмет скрюченным пальцем. — Разные руны по всему дереву. Начинается тюленем, заканчивается лошадью.

— Я… я вижу, — отозвалась Эньяра.

— Старое ремесло. Резьба. Во времена королевства здесь этим занимались многие рыбаки. Темы саолинские, широко распространенные. Но это часть резьбы, не историческая. Для исторической резьбы нужно больше дерева. Прикоснитесь к прекрасному. Это хорошо, я думаю. Да, я так думаю. Конечно, самые лучшие вещи поступали из Колкира. В те, давние, дни.

— Хаммарн, — мягко окликнула Ивен. Старик по очереди оглядел всех, как будто бы не понял, кто его позвал. Потом широко улыбнулся всем сразу, обнажив неровные, желтоватые зубы. Он был похож на ждущего поздравлений ребенка.

Ивен сказала:

— Успокойся немного, Хаммарн. Твои гости проделали большой путь.

Хаммарн немного испугался:

— Ах, да-да. У меня здесь не часто бывают посетители. Слишком волнует. — Он переступил с ноги на ногу и теперь выглядел даже нерешительнее, чем Эньяра.

— Мы не причиним вам никакого вреда, — сказала та, улыбаясь и протягивая ему резное дерево. Он с учтивым поклоном принял вещь.

Оризиан огляделся. Вся хижина была забита деревом и тряпками, камнями и всякими разными странными мелочами и обломками, явно подобранными на пляже. У одной стены стоял токарный станок, полуприкрытый грязной парусиной. Другую стену драпировала старая и явно давно не использовавшаяся рыбачья сеть. Оризиан никак не мог понять, где здесь можно разместиться на ночлег, если Ивен имела в виду именно ночевку.

После долгих поисков Хаммарн нашел для них немного хлеба. Очень черствого. Они молча немного пожевали. Сам хозяин ничего не ел, но челюсти у него двигались, как будто он помогал им жевать. Трудясь над перемалыванием неподдающегося хлеба, Оризиан еще раз незаметно огляделся. То там, то тут среди хаоса ему на глаза попадались вещицы, которые будоражили память и вызывали неожиданно знакомые ощущения. В одном углу висит мешок из сетки с глиняными кувшинами и горшками, плотно запечатанными. Неужели в них те же странные травы, какие так усердно собирал Иньюрен, и те же порошки? Над токарным станком стопка книг в толстых кожаных переплетах, таких старых и заплесневелых, что их, похоже, многие годы не открывали. Помещение очень напоминало комнату Иньюрена там, в Колгласе, только уменьшенную и разрушенную. Наверное, Хаммарн был так же любознателен, как и Иньюрен. Здесь везде были следы того, колгласского, прошлого, как будто человек на последние годы своей жизни перенес сюда все имущество другого человека. Ивен проследила за взглядом Оризиана.