Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Море было спокойным. Темнеть начало очень быстро, едва отплыли.
Средняя палуба была забита людьми, готовившимися провести здесь ночь. Это были, в основном, все те же соотечественники, потратившие на путь от Хайфы до Лимассоли на Кипре по сорок американских долларов.
Но были и ностранцы.
Офицер из войск ООН, белокурый, в голубом берете — очевидно, канадец — они несли службу в регионе — на корме под неярким светильником читал книгу. Поодаль, в туристической палатке, стелили спальные мешки готовились ко сну.
«Принцесса Евгения» шустро разрезала волну.
Тут же, в кильватере, шли еще два парома — «Свободное море» и " Виргиния».
Было уже поздно.
В черноте ночи, в той стороне, где скрылась Хайфа, виднелись непривычные глазу диковинные фиолетовые сполохи в полнеба. Белые буруны убегали назад, прочерчивая путь.
Авгурова долго не могла уснуть.
Когда она проходила к трапу, канадец из войск ООН перестал читать, что–то сказал ей по–английски.
— Что? — переспросила она.
— Может мадам пригласит к себе?
Как он догадался, что у нее каюта? Офицер говорил по–английски с акцентом.
— Откуда вы, сэр?
Он не был канадцем, как Авгурова вначале подумала. Место, которое он назвал, она раньше никогда не слыхала. Сейчас офицер служил в частях, разъединявших противоборствующие стороны на юге Ливана.
С секунду она поколебалась. На палубе становилось ветреннее. Офицер был молоденький, похож на русского — беленький, чистый. Авгурова не была ханжой. То, что не могло иметь продолжения и о чем никто никогда не мог узнать, оно как бы и не существовало вовсе.
Останавливала сумочка с валютой.
Валюты было много. Невозможно было одновременно отдаваться страсти и думать о деньгах.
Авгурова помахала ему рукой. Улыбнулась:
— Ба–ай!
Она заглянула еще в носовой буфет — он уже не работал.
Пустые столы большим кагалом захватили соотечественники — тут было теплее. Кто–то пустил слух, что до утра отсюда не выгонят.
Атфмосфера в буфете была что ни есть неподходящая — спертый воздух, опасливые разговоры о заканчивающемся в Москве Съезде партийной номенклатуры.
— Зажмут еще больше или немного отпустят?! Вот вопрос!
Она направилась к себе.
Вход в каюту шел из небольшого коридорчика. Всюду в неожиданных местах встречались примостившиеся там и тут какие–то люди с палубными билетами.
В тупике, недалеко от своей каюты, ей бросились в глаза двое парней. Случайно она поймала взгляд одного из них — на нее смотрел типичный московский уголовник, явно интересовавшийся ее сумкой…
Утром Авгурову разбудил свежий ветер, ворвавшийся в каюту. Женщина сразу проснулась.
Кипр был уже где–то на горизонте.
Было совсем светло. Рядом с раздуваемой ветром занавеской виднелось море. Паром быстро скользил по сверкающей голубой глади.
Авгурова подскочила к столику.
Она хорошо помнила, что с вечера окно было закрыто.
Теперь в верхней части зияла грубо пробитая брешь. От нее вниз по стеклу разбегались крупные трещины.
Сумка — на колесиках–стоявшая с вечера у стены, была с помощью неизвестного приспособления подтянута к столику. Поднять ее к окну не удалось.
Второй сумки, которую Авгурова оставила на стуле, рядом с кроватью, на месте не было. Ее украли.
«Счастье, что все важное я убрала…»
Валюта находилась не в сумке — а в аккуратном жилете с многочисленными карманами, который она носила под костюмом, а ночью клала под матрас. Часть документов лежала в косметичке, а та, в свою очередь, находилась в сумке на колесиках — той, что, к счастью, осталась цела; заграничный паспорт был
сдан администрации.
«Это они…»
Авгурова сразу подумала о двух парнях, которых она видела накануне, когда шла в каюту. Пойманный ею взгляд одного из них был весьма характерный.
" Типичный московский уголовник…»
Она быстро оделась.
Заперла каюту. Пошла в кафе.
Обитатели кают уже завтракали. Авгуровой подали континентальный завтрак — кофе со сливками, сыр, масло и круассон. Все свежее, в мизерных дозах.
В кафе то и дело заглядывали соотечественники, ночевавшие на палубе. Ждали, когда начнут возвращать паспорта. Их должны были раздавать именно здесь. Соотечественники по привычке не уходили, чтобы первыми получить документы и сойти на берег. Это было всегдашним стилем существования.
С прибытием парома в Лимассоль жизнь их снова превращалась в нескончаемую гонку — доставание мест, билетов, дешевых средств перемещения…
Была пятница. Агентство Аэрофлота в Никосии закрывалось рано. Многим предстояло ночевать на жестких диванах в аэропорту Ларнака либо платить шесть долларов за гостиницу «Лиго», известную многим кто добирался из Израиля
через Кипр.
— Несут! — раздалось с палубы. — Паспорта несут.
Двое в морской форме сбоку за столиками, принялись раздавать документы. Процедура вручения паспортов классным пассажирам заняла несколько минут.
Провожаемая завистливыми взглядами сограждан, мгоновенно угадавших в ней «свою», Авгурова вышла на палубу.
Порт Ларнака был уже рядом.
Авгурова с сумкой спустилась в трюм.
Другой секьюрити, на этот раз уже киприот, приказал положить ее сумку с колесиками на тележку с вещами других пассажиров.
О взрывных устройствах речи больше не было.
Провозимая валюта киприотов не интересовала.
— Плиз!
— Сенк ю.
Паром причалил. Началась высадка.
Израильский этап путешествия Авгуровой заканчивался.
Оставалась кипрская таможня. Приземистое здание ее находилось примерно в сотне метров.
Багаж к таможне доставили на тележках электрокаром. Пассажиры парома шли рядом. Соотечественников снова было легко узнать — они спешили занять место впереди.
«Как всегда…»
Авгурова увидела и вчерашних уголовников, они обогнали ее. Молча, не поднимая голов. Быстро исчезли.
Доказать их вину было невозможно. То, что они вытащили из ее сумки, да и сама сумка, скорее всего, покоилось на дне за бортом.
Авгурова сняла с тележки багаж, вошла в таможню.
Она не спешила. На ходу осмотрелась.
Справа был зал с шопами, по бросовым ценам торговавшими электроникой и радиоаппаратурой. На стене висели два телефона–автомата.
Вначале она подошла к автоматам. Осторожно оглянулась.
Таможенников было трое. Первым стоял пожилой грек, в вещах он почти не копался. Двое его коллег были молодые, энергичные.
Авгурова выбрала старика, подошла, поставила перед ним сумку на колесиках, поздоровалась. Он, не глядя, поставил на ее багаже какую–то закорючку мелком, махнул рукой.
Таможенный досмотр был позади.
Авгурова вернулась к автоматам. Подождала, пока уйдет мужчина, звонивший в Аэрофлот в Никосию. Двухцентовые кипрские монеты у нее былиона везла еще из Москвы. Набрала нужный номер.
— Алло! — мужской голос на другом конце дрогнул. Авгурову ждали.
— Здравствуйте! Я приехала.
— Очень хорошо, — Бывший выпускник Московского университета Патриса Лумумбы, о котором рассказывал муж, отлично говорил по–русски.
