А если оказался там, совершая прогулку, то, судя по всему, никуда не торопился. Стоял, расставив ноги, сунув руки в карманы.

И смотрел на интернат.

С такого расстояния и при таком освещении Билли не мог разглядеть мужчину. Располагался он между рядами виноградной лозы спиной к заходящему солнцу, так что видел Билли только его силуэт.

Вслушиваясь в шум бегущих ног по ступеням, а на самом деле в удары собственного сердца, Билли предостерег себя от паранойи. Какая бы ни возникла проблема, для ее решения ему требовались спокойные нервы и ясная голова.

Он отвернулся от окна, прошел к кровати.

Глаза Барбары двигались под веками – признак того, утверждали специалисты, что человеку снится сон.

Поскольку любая кома – гораздо более глубокий сон, чем обычный, Билли задавался вопросом: а может, в таком состоянии и сны снятся более интенсивные, наполненные лихорадочными действиями, громовыми звуками, ослепляющим светом?

Его волновала мысль: а вдруг ее сны – кошмары, яркие и непрерывные?

Когда он поцеловал Барбару в лоб, она прошептала:

– Ветер на востоке…

Билли подождал, но больше она ничего не сказала, хотя глаза продолжали метаться туда-сюда под закрытыми веками.

Поскольку в словах не было угрозы, а по голосу не чувствовалось, что она в опасности, Билли решил, что сон мирный.

И пусть без особого желания, Билли взял с прикроватного столика квадратный, кремового цвета конверт, на котором летящим почерком было написано его имя. Сунул в карман, не читая, потому что знал: письмо оставлено врачом Барбары, Джорданом Феррьером.

Медицинские вопросы доктор всегда обсуждал с ним по телефону. А к письмам прибегал, когда дело касалось чего-то другого.

Подойдя к окну, Билли увидел, что мужчины, который наблюдал за интернатом из виноградника, нет.

Минуту спустя, выходя из здания, пожалуй, не удивился бы, увидев на лобовом стекле третью записку. Но нет, Бог миловал.

Скорее всего, тот мужчина был обычным человеком, который пришел в виноградник по каким-то делам. Только и всего.

Билли поехал домой, загнал «эксплорер» в отдельно стоящий гараж, поднялся на заднее крыльцо и обнаружил, что дверь на кухню отперта и приоткрыта.

Ни в одной из записок Билли не угрожали. Он мог не опасаться за свою жизнь. Но предпочел бы схлестнуться с автором записок, чем брать на себя моральную ответственность за смерть других людей.

Тем не менее, увидев приоткрытую дверь, он подумал: а не лучше ли подождать прибытия Лэнни и шерифа Палмера во дворе?

Однако тут же отогнал эту мысль. Если бы Лэнни и Палмер решили, что он трусоват, его бы это не волновало, но вот он сам не хотел так думать о себе.

Билли вошел в дом. На кухне его никто не поджидал.

Тающий дневной свет, просачиваясь в окна, практически не разгонял темноту. Билли обошел дом, везде зажигая лампы.

Не обнаружил незваного гостя ни в комнатах, ни в чуланах. Более того, не обнаружил и следов вторжения.

К тому времени, когда вернулся на кухню, уже задался вопросом: а может, он просто забыл запереть дом, когда утром уезжал на работу?

Впрочем, этот вариант отпал сам по себе, когда Билли увидел на одном из кухонных столиков запасной ключ, рядом с телефонным аппаратом. Он держал его приклеенным скотчем ко дну одной из двадцати банок с морилкой и лаком для дерева, которые стояли на полке в гараже.

Последний раз Билли пользовался этим ключом пятью или шестью месяцами ранее. Едва ли за ним следили так давно.

Скорее всего, убийца, подозревая о существовании запасного ключа, предположил, что гараж – наиболее вероятное место, где он может храниться.

Профессионально оборудованная столярная мастерская Билли занимала бóльшую половину гаража. Там хватало ящиков, шкафчиков и полок, где можно было спрятать маленький ключ. Поиск мог занять не один час.

Однако если убийца, проникнув в дом, собирался дать знать хозяину о том, что у него побывали незваные гости, тогда, казалось бы, он мог не тратить время на поиски ключа. Вышиб бы одну из стеклянных панелей двери на кухню, и все дела.

Раздумывая над этой головоломкой, Билли вдруг осознал, что запасной ключ лежит на том самом месте, где он оставил первую записку убийцы. Сама записка исчезла.

Повернувшись на триста шестьдесят градусов, он не обнаружил записки ни на полу, ни на каком другом столике. Выдвинул ближайший ящик, но записки не было ни в нем, ни в соседнем ящике, ни в остальных…

И тут же до него дошло, что у него в гостях побывал не убийца Гизель Уинслоу, а совсем другой человек: Лэнни Олсен.

Лэнни знал, где хранился запасной ключ. Когда он попросил отдать ему первую записку, вещественную улику, Билли сам сказал, что записка здесь, на кухне.

Лэнни также спросил, где он найдет его через час, поедет ли Билли сразу домой или заглянет в «Шепчущиеся сосны».

Билли охватило предчувствие дурного. Он понял, что оказался слишком доверчивым, и у него засосало под ложечкой.

Если бы Лэнни хотел сразу приехать сюда и забрать первую записку как вещественную улику, а не потом, с шерифом Палмером, он должен был сказать об этом. Его обман предполагал, что он не собирался служить обществу и защищать его, не собирался прийти на помощь своему другу. Нет, он реализовывал другую цель – спасал собственную шкуру.

Билли не хотел в это верить. Попытался найти оправдание для Лэнни.

Может, уехав из таверны в патрульной машине, он решил, что к шерифу Палмеру лучше идти с обеими записками. И возможно, не стал заезжать в «Шепчущиеся сосны», потому что знал, насколько важны эти визиты для Билли.

В этом случае, однако, он бы наверняка написал короткое объяснение и оставил на месте записки киллера.

Если только… Если только он не ставил своей целью уничтожить обе записки, вместо того чтобы нести их к шерифу Палмеру, а потом заявить, что Билли не приходил к нему, чтобы предупредить об убийстве Уинслоу.

Но в любом случае Лэнни Олсен всегда казался ему хорошим человеком, пусть и не лишенным недостатков, однако честным, справедливым и порядочным. Ведь Лэнни пожертвовал своей мечтой ради того, чтобы много лет ухаживать за болеющей матерью.

Билли сунул запасной ключ в карман брюк. Больше он не собирался прикреплять его липкой лентой к одной из банок, стоящих в гараже.

Задался вопросом, сколько отрицательных отзывов в личном деле Лэнни, до какой степени он ленивый коп.

Теперь-то Билли слышал в голосе друга куда большее отчаяние, чем тогда, на автостоянке: «Я не хотел для себя такой жизни… но дело в том… хотел я такой жизни или нет, теперь это моя жизнь. Это все, что у меня есть. И мне нужен шанс сохранить ее».