— Мы не знакомы, мисс?

Она видела его нечасто и всегда в толпе других Редмондов, но всего два дня назад он пожимал ей руку и выражал соболезнование в связи с гибелью ее матери.

— Думаю, мы встречались, — уклончиво ответила она.

Он кивнул и вновь обратился к Лайлу:

— Почему бы вам не воспользоваться общей комнатой рядом с холлом? Отец Майкл часто пишет там. Там тихо, и вы сможете спокойно поговорить.

Старик повел их по коридору, и Джулия вдруг осознала, как много прошло времени и как мало его осталось, если они хотят остановить Крейтона. Завтра утром, менее чем через шестнадцать часов, откроются избирательные участки.

Когда дед устроился в кресле-качалке, она быстро закрыла дверь:

— Ты слышал о Крейтоне?

Удобная и простая мебель — диван, мягкий стул и кресло-качалка — располагалась вокруг низкого кофейного столика из орехового дерева. Окно выходило на задний двор. Перед ним стоял письменный стол, а на нем блокнот на пружинке. Обложка потрепана так, будто священник много лет носил его с собой во всех путешествиях. Он придавал чистой и белой комнате некую интимность, словно Божье дело никогда не прекращалось.

— Черт возьми, Джулия, кто о нем не слышал? Он всегда был немного прохвостом. А теперь он собирается въехать в Белый дом, как бульдозер. Я недооценивал его. — Он скривился. — Моя ошибка. Он всегда хотел оказаться на моем месте. А я считал, что у него для этого кишка тонка. — Лайл угрюмо посмотрел на остальных. — Он перещеголял меня во всех моих худших чертах. Боюсь, мне много о чем придется пожалеть. — Он кинул взгляд в сторону Джулии. — Но не о твоей матери, конечно. Она была победителем.

Комок подступил к горлу Джулии.

— Крейтон убил ее. Я в этом уверена.

Голова старика склонилась, и слезы потекли по его щекам.

— Это сделал я. Я послал ей пакет. И вам, Килайн. Хорошо, что хоть вы не погибли.

— Он пытался до меня добраться, — сказал Сэм, — и думаю, что вы тоже занесены в его список. Может быть, даже несколькими пунктами выше.

Голос старика внезапно окреп.

— Да уж догадываюсь.

Они рассказали ему обо всем, что произошло с вечера пятницы, — об убийстве Маргерит Майей Стерн, об убийстве ею же Ориона Граполиса, о ее нападении на Джулию в «Театре Романова», о предательстве Пинка и о том, как Джулии удалось вырваться из приюта для престарелых.

Лицо старика вдруг просияло.

— Так ты шарахнула перцем этого подонка Рейли? Жаль, что я этого не видел!

Сэм подался вперед:

— Нам нужны неопровержимые свидетельства против Крейтона, которые исходили бы не только от нас. Меня уже записали в предатели, Джулию объявили сумасшедшей, а вас — слабоумным. Нам нужно что-то, что могло бы гарантированно остановить Крейтона и не дать ему завтра победить, а тогда мы сможем постараться сделать так, чтобы он попал под суд за все остальное. Были ли реальные доказательства преступных действий в тех дневниках, что вы писали? А как насчет Янтарной комнаты? Судя по тому немногому, что я смог прочитать в вашем письме, вы знаете о ее судьбе.

В душе старик сопротивлялся. Наконец-то он может открыть все, но ему не хотелось делать это вот так сразу. Пока. Он держал эту тайну в себе более пятидесяти лет. Янтарная комната. Никто из живых не знает о ней, кроме Крейтона... и него.

— Ты должен знать что-то о «втором кладе Гиммлера», — настаивала Джулия. — Этот украшенный драгоценностями ларец в твоем садовом домике попал туда из замка. И мое кольцо с александритом, и мамины изумрудные серьги. Может быть, дедушка Остриан дал тебе этот ларец? Он украл Янтарную комнату?

Лицо старика стало непроницаемым.

— Думаю, можно сказать и так.

— Что же случилось тогда, дедушка?

Морщинистый старик сидел молча, перебирая пальцами свое францисканское облачение.

Джулия вдруг встала, пересекла комнату и присела рядом с ним. Она заглянула в его слезящиеся глаза:

— Ты — наша последняя надежда. Подумай о маме. Я знаю, что ты хотел передать свои дневники за пределы приюта, иначе не стал бы посылать их по частям Сэму и ей. Что в них было такого, что ты хотел ознакомить мир с ними?

Он посмотрел на нее:

— Как ты узнала о дневниках?

— Миссис Шварц. Кажется, она до сих пор немного влюблена в тебя.

— Глупая старуха.

Тем не менее он несколько выпрямился в кресле. Джулия продолжала настаивать:

— Ты не можешь позволить победить Крейтону и Рейли. Ведь ты же для этого хотел открыть всем свои дневники, дедушка?

Старый Лайл колебался, как голодный зверь, который долго отказывается от хорошей пищи, потому что ему сказали, будто она отравлена. Но в душе он знал, что там отнюдь не яд... а рай. Добираясь сюда, он решил, что избежать ада недостаточно. Рай с его жемчужными вратами, ангелами, его прекрасной женой Мэри и всем тем хорошим, во что он однажды поверил... туда-то он и хотел попасть.

А чтобы это исполнилось, ему нужно было поставить крест на своем прошлом. Он совершил слишком много зла, чтобы его загладить. Он заерзал в кресле. Решительность вернулась в его тело.

— Вы — пара умных ребят. И вы правы. Никто не поверит нам. Но есть кое-что, о чем всем хотелось бы узнать... и поверить...

* * *

ИЮНЬ 1945 ГОДА

ШВЕЙЦАРСКО-ГЕРМАНСКАЯ ГРАНИЦА

Они казались слишком разными, но сами прекрасно понимали, что очень хорошо подходят друг другу. Капитан Дэн Остриан восхищался обходительными манерами юного Редмонда и его способностью разбираться в оборудовании. Сержанту Лайлу Редмонду внушали благоговение холодная смекалка и широкие связи Остриана. Капитан был просто волшебником по части преодоления бюрократических барьеров. Лайлу это нравилось.

К июню война была позади, и капитан Остриан, сержант Редмонд и их рота были откомандированы интендантской службой для доставки на юг Германии экспертов-искусствоведов, которые пытались разобраться с огромным количеством награбленных ценностей.

Тогда капитану Остриану повезло. Помогло и то, что он говорил по-немецки. В альпийской деревне неподалеку от Баденского озера он подслушал разговор двух местных жителей об особом поезде, направленном в Цюрих в последние недели войны. Прослышав про это, они пошли посмотреть, что же такого особого было в том поезде. И обнаружили, что на каждом товарном вагоне красовались внушавшее страх имя Генриха Гиммлера и черные символы СС Поезд задержался из-за ремонта путей. Полковник СС в высоких черных сапогах спрыгнул с поезда и крикнул: «И не вздумай тронуть это своими вороватыми руками, Маас!» Жители деревни все еще терялись в догадках о том, что везли в поезде, но боялись подолгу оставаться рядом с ним. Им удалось узнать еще, что Маас был банкиром из Цюриха.