– Никто не входил сюда пять сотен лет! – благоговейно прошептал маг, и глаза его заблестели от слез.

Май кричала и отбивалась изо всех сил, кусая руку, зажимавшую ей рот. Она пыталась докричаться до Амариллиса – и услышала за спиной его ответный крик, такой же отчаянный, как ее собственный. Враг тащил девушку в темноту, обдирая ей кожу о выступающие камни стен.

Остановившись на миг, он скрутил ей руки чем-то, слишком упругим, чтобы быть веревкой, и поволок за собой так, что девушка наполовину волочилась по полу. Ужасное путешествие, казалось, длится вечно, когда Май наконец поняла, что тьма вокруг рассеивается. Это была уже не абсолютная чернота: взгляд различал очертания стен и арок вокруг.

Амариллис оказался прав. Рубины были повсюду! Именно от рубинов и исходил этот мягкий красноватый свет. Поначалу камни попадались по несколько, как редкие алые звезды в безлунном небе, но вскоре их стало так много, что они образовывали на стенах что-то вроде сияющей коры. В следующей пещере стены сияли почти целиком, и Май разглядела наконец своего похитителя. Это оказался не подземный монстр, как она боялась, а тот самый солдат, напавший на нее в первый день. Но с ним что-то случилось: он как будто весь высох, плоть на его лице и руках сморщилась и висела складками. Свет был слишком слаб, чтобы девушка могла разглядеть его черты; виднелись только черные ямы глаз.

Он тащил ее все дальше, сквозь анфилады сияющих пещер – в узкие темные переходы. Теперь похититель нес Май, перебросив через плечо; его босые ноги размеренно шлепали по камням. Девушка не понимала, как он видит в полной темноте. Ударяясь о его спину при каждом шаге, она тщилась дотянуться связанными руками до ларчика с Яйцом, но не могла. Некронд был ее последней надеждой. Что бы это ни было за создание, его нужно прогнать любой ценой. Но как?

Неожиданно у Май родилась идея. А что, если просто подождать? Это высохшее существо волокло ее в самые глубины гор, куда никому не добраться. Разве она не этого хотела?

Потолок неожиданно понизился, и Май сильно ударилась головой о камень. Кровь потекла по лицу девушки, в голове все поплыло. Она сжала зубы, пытаясь вернуть себе ясность рассудка. Солдат втащил ее в просторную пещеру. Хотя здесь было по-прежнему темно, Май чувствовала широкое пространство вокруг и слышала отдающееся от высокого свода эхо шагов. Солдат все спешил вперед; он протиснулся в узкую щель в камне в следующую пещеру.

Далекий отблеск света все приближался с каждым новым неверным шагом высохшего существа. Наконец оно с Май на плечах вошло в огромный, ярко освещенный зал, полный мерцающих кристаллов. В каждом из рубинов пульсировала капля живого солнца. Теперь Май еще яснее рассмотрела врага. Его шейные позвонки выступали наружу, словно деревянные колышки; кожа потрескалась и плотно облекала кости. Как будто почувствовав внимание девушки, солдат сбросил ее со спины и уставился ей в лицо.

– Помоги, – хрипло простонал он по-кеолотиански.

На краткий миг Май увидела в нем человека: это был проблеск человеческой души в запавших глазах, и душа претерпевала великие муки. Тело дернулось, будто обуреваемое чем-то изнутри, изо рта побежала кровь. Показались кривые желтые клыки. Кеолотианский голос все продолжал, делаясь тише и тише, молить о пощаде, о быстрой смерти; потом лицо исказилось, гниющие губы искривила усмешка.

– Его любимая! – прорычал голос по-бельбидийски. Сильные руки снова перекинули Май через плечо. – Его любовь. Разве не повезло? Мы почти пришли, почти на месте. Я почти получил свое. И скоро не будет нужды в богах.

Босые стопы снова зашлепали по полу в темноту.

Май ослабла от ужаса. Как глубоко в копях она оказалась? Что же делать, как спастись? Она не знала ответа. Руки ее были связаны, так что до Яйца дотянуться невозможно; тогда девушка из последних сил попробовала сосредоточиться на Некронде и коснуться его своей волей. Но страх затуманил ей разум, тонкая стенка серебряного ларца казалась непреодолимым препятствием. Вдруг Май вспомнила рассказы Каспара о том, как однажды ему пришлось в одиночку вести тренировку у юношей.

Управлять юнцами, которых готовили в гарнизон, было невозможно. Каспара в первый раз заставили это делать самостоятельно – нужно было организовать стрельбу по мишени. Ему уже приходилось делать нечто подобное, но всегда под присмотром отца или Халя. А на этот раз помочь было некому, и Каспар растерялся, забыв все, что умел раньше. Май отлично его понимала. Три сотни строптивых юношей, из которых некоторые старше тебя, – это не шутка! Они вообще никого не слушались, если рядом не было барона. Тогда Каспару на помощь пришла его мать.

«Не сосредоточивайся на проблеме, – учила она. – Вообще не думай о них. Вон видишь, стоит Пип. Представь, что здесь только вы с Пипом, и сейчас прекрасный солнечный день (а тогда, как назло, было пасмурно!). Вы стоите с Пипом на поляне, и ты объясняешь ему, что нужно делать. Смотри на их лица и мысленно превращай их всех в Пипа, тогда все будет в порядке». И Каспар справился, хотя, конечно, не так хорошо, как получилось бы у Халя.

Май представила, что она находится в комнатке Морригвэн, где всегда так тепло и уютно Старая Карга берет ее за руку, и вдвоем они тянутся к Некронду… В этот самый миг мысль Май коснулась Яйца, и через нее пробежала волна силы. Наконец-то! Сейчас она покажет своему врагу!

Но миг торжества обратился в ничто, как только Май почувствовала радостную дрожь страшного существа. Оно вклинилось в ее мысли и перехватило контроль над Яйцом, сила его воли, несомненно, была больше, чем у Май. Чудовища Иномирья, огромные великаны зашевелились в стенах вокруг; крошечные гномы затанцевали в лучах света.

Май приказала им защищать ее, но они только оскалились, повинуясь другой воле. Май поняла, что проиграла.

Чем больше слабела ее воля, тем больше сил высасывал из нее враг. Тщетно она пыталась сосредоточиться, обрести то чистое понимание, что давало ей власть над Яйцом. Разум Май трепыхался, как птица в силке. Ощущение было такое, будто в ее мозг вгрызался буравчик – все глубже и глубже.

Май ослабела от боли, мир подернулся красноватым туманом перед бесконечной ненавистью солдата, его злобой, жаждой разрушать, убивать. Мучить. Она тонула в чужих эмоциях, среди которых была и безумная тоска, небывалое одиночество – как будто это создание некогда знало любовь, но давно потеряло последние остатки близости с кем бы то ни было. Подобно дикой кошке в разум Май вцепилась мысль, что одиночество может стать источником таких немыслимых страданий. Кругом кипело месиво чудовищ, тела их свивались в безумном танце. В этом кипящем котле жизни Май тонула, терялась, как новорожденный котенок, которого топят в ведре.

Она должна была оторваться мыслями от Яйца. Демон мог дотянуться до него через ее разум, и Май не желала допустить этого – но как? Душа ее кружилась в водовороте страдающих сущностей, заключенных в темнице Яйца. На периферии ее восприятия выли волки, призванные чернотой, и среди волков стояло трое людей в пурпурных робах и остроконечных шляпах. Они развернулись и захохотали ей в лицо.