Мы не можем потерять тебя.

Мы не можем снова пройти через это.

Мы просто не можем.

Страйдер, пока говорил непрерывно стучал в дверь.

— Ты помнишь что было после потери Бадена.

Не здесь.

Аэрон открыл дверь, ударил друга в лицо и закрыл ее снова.

Спустя мгновение, Страйдер распахнул дверь и дважды ударил Аэрона, затем улыбнулся, хотя улыбка вышла грустная, и снова закрыл ее.

— Я победил.

А теперь послушай меня, у тебя есть полчаса, а затем все мы войдем в эту комнату чтоб с тобой поговорить.

Понял?

— Да.

К сожалению.

Раздался звук шагов.

Сквозь него, Аэрон услышал как Оливия села.

— О чем он говорил? Потерять тебя? И почему вы подрались?

От звуков ее голоса Гнев удовлетворенно вздохнул.

Аэрон медленно повернулся.

Он не хотел чтоб она за него переживала из за него, и он послала ей улыбку которой передал все свои чувства к ней.

Вероятно у него получилось.

Ее глаза расщирились, и она нервно облизнула губы.

— Не обращай на него внимания.

Я думаю у него просто крыша поехала.

Что в принципе не было ложью.

Аэрон всегда считал что воин немного не в себе.

— Кроме того у нас есть незавершенное дело.

Я никогда не был с тобой в постели, и я очень хочу туда забраться.

Да!

Сначала она никак не отреагировала.

Затем, прежде чем мысль о том что она ему откажет повергла его в панику, она сбросила свою одежду.

Материал упал к ее ногам, обнажая ее красивую грудь с розовыми, перломутровыми сосками ее плоский живот и длинные, прекрасные ноги.

— Я бы тоже хотела этого.

Да, да.

От этих слов он задрожал, он тут же напрягся.

Он шагнул к ней, закрыв возможные пути к отступлению.

На ходу он пытался снять сапоги, и спотыкался потому что не хотел останавливаться ни на минуту.

Прикоснуться к ее коже.

То в чем он нуждался.

Когда он подошел к ней, то был таким же обнаженным как и она.

Он навис над ее ее сочным телом, удерживая равновесие.

Превосходно.

Тепло, так много тепла.

Они оба глубоко вздохнули.

Она закрыла глаза и выгнулась на встречу к нему, ее руки вцепились ему в спину.

Она откинула голову назад, и он видел как бешено пульсирует вена у нее на шее.

Ее губы были были приокрыты и волосы растрепались по плечам.

Он никогда не видел более изысканую страсть.

У них было полчаса, из которых он каждую минуту собирался доставлять ей удовольствеи всеми возможными способами.

Лизать ее, пробовать ее, посасывать ее.

Он должен был сначала пальцем добраться до ее истока.

О ндолжен был сначала задержаться на ее бедрах и ее груди.

Он он этого не сдалал.

Он не мог.

Он должен войти в нее, не теряя ни минуты, и полностью слиться с ней.

— Обхвати ногами мою спишу, — скомандовал он.

Она не колебалась.

Мгновенно повиновалась.

М как только она открылась для него, одним ударом он вошел в нее.

Глубоко, так глубоко.

Так глубоко, как только мог.

Ее стон, заставил его остановиться, и это далось ему не легко.

Он скользнул в нее еще раз, но намного мягче, затам, еще один.

— Аэрон, выдохнула она.

Моя.

Наша.

Научись делиться, Гнев.

Не получается.

Он скользил своей рукой по ее маленькой розочке, желая испить ее, он проник в нее и выскользнул, и снова проник.

Он не успокоился бы, даже если бы Гален ворвался в комнату и приставил к его голове пистолет.

Эта женщина восхищала его, будоражила его, восхищала его, заставляла его злится…

принедлежала ему.

А он принадлежал ей.

Он хотел растворится в ней, чтоб она никогда о нем не забывала.

Он хотел стереть себя из ее памяти, чтобв она никогда о нем не вспоминала.

Он не хотел что бы, она страдала после того как они растанутся.

Он хотел чтоб она встретила кого-то другого, и в тот же момент желал убить того кто к ней прикоснется.

Но больше всего он хотел чтоб она была счастлива.

Улыбалась.

Радовалась.

Веселилась.

Да.

И это он собаирался подарить ей сегодня.

Счастье.

— Я никогда не рассказывал тебе как плохо быть пенисом? — спросил он, замедляя свое движение.

Она моргнула и открыла глаза.

По прежнему в ее небесно-голубых глазах светилась страсть, но теперь к ней добавилась малая толика смущения.

— Ч-что?

Парис за долгие годы рассказал ему много шуток, но он вспомнил только одну.

И он ни как не мог выбросить ее из головы.

— Почему плохо быть пенисом.

Находясь в ней, он задвигал бедрами, доставая до прежде недоступных глубин.

Восторженный стон сорвался с ее губ.

— Нет.

Нет, но сейчас это неимеет никакого значения, я хочу чтоб ты…

— Пенисом быть плохо, потому что у тебя дырка в голове.

Ее губы дрогнули и она вцепилась в него.

— Я как то об этом никогда не думала.

— Ну, а еще хуже.

Ваш хозяин постоянно вас душит.

Поддергивание стало напоминать улыбку.

Она обняла коленями его бедра, и она закусила нижнюю губу.

— Что еще?

— Ты уменьшаешься от холодной воды.

Она подавила смешок.

— И ты вынужден постоянно торчать между двумя орехами.

Смешок превратился в полноценный смех.

Боги, как ему нравится звук ее смеха.

Он был чистый и волшебный, струился над ним как ласка, как десерт для его ушей.

Рядом с ней он чувствовал себя царем.