— Здорово. По городу для самообороны носить — то, что нужно. Когда с автоматом неприлично.

— Поэтому и ношу, — усмехнулся Мартенсен, убирая револьвер в кобуру. — «Демона» я убил на пороге школы, к слову. Правда, я стрелял бронзой, и пуля пробила три стены, после чего через окно влетела в кабинет преподобного Малбери, разбив часы на камине. С тех пор в городе ношу только с мягкими пулями. А вот «демон» остался без головы. Еще пива?

— Я куплю, я сегодня в плюсе. — Я подозвал знаком бармена и показал ему два пальца, подразумевая количество бутылок. — Кстати, а что насчет поездки на аэродром в Коди?

— Чужие поэтому и прилетели. — Мартенсен принял открытую бутылку от бармена, поблагодарив кивком. — Там пилот и четверо механиков, взялись помочь. Завтра должны все согласовать — и послезавтра планировали выехать.

— По земле?

— Да, так лучше. И генераторы нужны будут, и топливо, и вообще. Заодно охрана поедет, так что работать можно спокойно. Ты едешь, кстати?

— Да, я с Бадом договорился. Но вообще я хотел бы вот о чем договориться: если там, в Коди, ничего не разрушено и не поломано, я хотел бы взять себе самолет. Простенький, небольшой.

— Зачем тебе?

— Ну, у меня есть некие планы. Если не получится с планами, то я смогу работать на город, например. Я уже занимался разведкой с воздуха, мог бы делать это и здесь.

— Я даже не знаю, — явно озадачился Мартенсен. — В смысле, если бы ты сам приехал на аэродром и взял себе самолет, то никто бы ничего и не сказал, это не наша территория даже. А так мы вроде объявляем ее своей… нет, все равно никаких проблем не вижу.

Мартенсен сделал паузу, явно обдумывая сказанное, потом добавил:

— В общем, так: если вы найдете самолетов больше, чем есть наличных пилотов, — бери. Если меньше — нет. Договорились?

— Я примерно об этом и говорил.

— Тогда нет проблем.

Дальше просто болтали. Ни о чем, как обычно, избегая тем про Эпидемию. Мартенсен, насколько я из разговора понял, сейчас был одинок. А до Эпидемии не был, так что расспрашивать лишнего не хотелось. Может, и вправду мне лучше как можно быстрее перебраться к чужим — там все же не буду чувствовать себя настолько неловко, насколько чувствую здесь. Днем, пока дела и все такое прочее, вроде нормально, а вот разговоришься с человеком и ловишь себя на том, что больше думаешь, как бы лишнего не ляпнуть, не ткнуть пальцем в открытую рану. Нет здесь мне места, я думаю. Не мое оно, а того меня, который себе пулю в голову пустил на могилах семьи. А я здесь — так, неприличное недоразумение.

В общем, посидели мы с часок и разошлись. Мартенсен вышел на улицу, и я увидел через витрину, как он уехал как раз на том самом военном «хамви». А я рассчитался с барменом по обоим счетам и тоже вышел на улицу, пешком направившись ко входу в отель. Толкнул тяжелую дверь, вошел — и как в вестерне оказался. Стены с панелями и темными обоями, десятки старинных фотографий на стенах, мореное дерево мебели и стойки, диваны и кресла в викторианском стиле.

За стойкой сидела молодая пухлая мексиканка в очках в ярко-розовой пластиковой оправе и с длинными черными блестящими волосами, стянутыми сзади в тугой хвост. На руках у нее был целый набор серебряных колец, по одному или по два на каждом пальце, на плечи наброшено аргентинское пончо.

Я услышал, как на стоянку перед отелем заехала машина — большой черный фургон «эконолайн» с затемненными окнами. Открылась боковая дверь, послышались приглушенные голоса — из фургона выгружалась целая компания.

Я вновь повернулся к менеджеру:

— Добрый вечер. Номер на одну ночь найдется? — спросил я у нее.

— Найдется. Обычный или сюит?

— Сюит? — чуть озадачился я, подавив в себе желание провести ночь с повышенным комфортом. — Нет, мне просто номер.

— Можно просто номер, — чуть улыбнувшись, кивнула мексиканка, и ее темные пухлые пальцы забегали по клавиатуре.

— Это те, кто здесь останавливался? — Я посмотрел на целый ряд черно-белых портретов, висящих за стойкой.

— Точно, — кивнула она, подняв глаза на меня. — Тедди Рузвельт, Бутч Кэссиди, Каламити Джейн, Баффало Билл, Том Хорн.[14]Присоединяйтесь к компании.

Дверь за спиной открылась, я увидел группу людей, входящих в холл. Пятеро или шестеро. Впереди шел рослый толстяк в клетчатой куртке и коричневом «стетсоне», которого я, кажется, видел возле офиса шерифа. Точно местный, лицо запомнилось. Толстяк с ходу заговорил, приветственно помахав рукой:

— Луиза, у нас забронированы три номера, как насчет разместить людей?

— Бен, подожди минуту, у меня клиент, насколько ты видишь, — коротко улыбнулась ему мексиканка.

Дверь в холл вновь открылась, впустив еще двух человек.

Я или сплю, или брежу.

Настя.

Джинсы, куртка, рюкзак на одном плече, светлые волосы, собранные в такой же хвост, как и у Луизы. Все такая же красивая. Все такая же моя. Женщина, без которой я не могу жить.

Ее неверящий взгляд. Она даже лицо ладонями потерла, словно стараясь избавиться от сна.

— Ты?

Осторожный шаг вперед.

— Ты? — шагнул я навстречу.

Настороженные взгляды окружающих. Толстая ладонь Бена незаметно сместилась к кобуре.

— Анастэйша? Мэм? Все хорошо? — спросил он, явно собираясь встать между нами.

— Все хорошо, Бен, — сказала Настя, вновь шагнув в мою сторону. — Все очень хорошо. Просто прекрасно. Ты даже не понимаешь, насколько хорошо.

— Даже я этого пока не понимаю, — сказал я, обнимая ее и прижимая к себе так сильно, как только смог.