Слушатели внимательно слушали бывалого разведчика и верили его проникновенным словам.

В июне 1978 года «Бурбон» передал американцам очередную информацию через тайник. Камуфляжем служил кирпич, имеющий полую сердцевину, разделенную перегородками.

Он, как заправский специалист, вырубил зубилом несколько перегородок, вложил туда пять катушек экспонированных фотопленок и забрызгал это место прочным цементным раствором, придав кирпичному бруску вид бывшего в строительном употреблении.

Этот контейнер он положил, согласно плану связи, у основания столба под № 81 на одной из магистралей столицы…

Ждать долго не пришлось. Утром, войдя на кухню после тревожной ночи ожидания результата, Поляков увидел горевшую зеленым цветом лампочку сигнализатора на часах и порадовался, что все его действия отработаны чисто. Зеленый свет «светодиода» настолько обрадовал его, что он стал ходить по комнате и напевать мелодию модной в то время песни.

Сам он следов не оставлял, работал без помарок. Опыт военного разведчика пригодился агенту ЦРУ «Бурбону». Да и экипировка соответствовала — вооружен был по последнему слову шпионской техники. В любой даже современной спецслужбе позавидовали бы такой технической оснащенности своего агента.

Сотрудники советского отдела ЦРУ дорожили агентом «Бурбоном», полагая, что связываться с ним в Москве при помощи личных встреч крайне опасно, поэтому они практиковали бесконтактные способы связи: тайники, «письма-прикрытия», импульсные передатчики и прочее.

И в то же время надо признать, что работа Полякова на американцев отличалась, как отмечал один из исследователей предательств работников советских и российских спецслужб, — «дерзостью и фантастическим везением».

Когда «Бурбон» стал испытывать затруднения с высокочувствительной самозасвечивающейся фотопленкой, он выкрал из оперативного склада ГРУ в Москве ее аналог — «Микрат 93 Щит», которую задействовал для фотографирования секретных документов.

Практикуя использование кирпично-каменных обломков в качестве камуфляжей при закладке тайников и понимая абсурдность дальнейшего их изготовления, он похитил в ГРУ уже имеющиеся заготовки поддельных полых камней. Шпион шпиговал их секретной информацией, оставлял в заранее обговоренных местах, а уже сбором этих «золотых камушков» занимались посольские разведчики.

После того как закладывался тайник, Поляков проезжал на автобусе или троллейбусе мимо американского посольства в Москве, нажимал в кармане брюк, пиджака или пальто на кнопку миниатюрного радиопередатчика. Сигнал за секунду, максимум две, улетал направленно в эфир и тут же ловился дежурным оператором резидентуры ЦРУ. После чего проводилась операция по изъятию закладки.

Делалось это настолько конспиративно, настолько оперативно, что выявить такую манипуляцию передачи информации было практически невозможно, даже если бы военные контрразведчики знали о готовящейся операции по связи.

По мере успешной работы на противника, получавшего очень важную информацию от ценного агента, и стремясь наиболее полно обеспечить личную безопасность Полякову, руководство ЦРУ передало ему, одному из первых своих агентов на территории СССР, этот специально сконструированный портативный импульсный передатчик. Он представлял собой небольшое радиоустройство чуть больше спичечного коробка или зажигалки, позволяющее напечатать нужную информацию, зашифровать ее, а затем передать на приемное устройство в американское посольство путем «радиовыстрела» в течение нескольких секунд.

Таким образом, агентурное сообщение «Бурбона» влетало в посольский пункт радиоприема подобных сигналов. И резидент ЦРУ в Москве мог ознакомиться с расшифрованным его вариантом уже через несколько минут на экране персонального монитора. Чем не прямая передача!

Получив этот аппарат, Поляков настолько уверовал в свою безопасность, что часто носил его с собой. Он был настолько тщеславен от того доверия, которое, как ему казалось, оказывали американцы, что забывал: тщеславие — это страшная сила, действующая внутри нас и против нас же самих.

Эта ложная скромность, которая сидела в нем за завесой таинственности, являлась самой утонченной уловкой невидимого на первый взгляд другими его тщеславия.

Кстати, если на первых этапах использования этого устройства он «выстреливал» информацию по цели, проезжая на общественном транспорте мимо американского посольства в Москве, то позже Поляков такие манипуляции уже спокойно осуществлял и из других мест. Так, им использовались кафе «Ингури», магазин «Ванда», Краснопресненские бани, Центральный дом туриста, с улицы Чайковского, дом Ростовых, здание бывшего Союза писателей СССР и другие места.

Из своей квартиры работать остерегался — панически боялся пеленгации радиотехнической службы КГБ. Выбор места определялся знанием практической зоны действия импульсного радиопередатчика.

«Выстреливал» он шифровки не только по окнам посольства США, но и по квартирам, где проживали в столице сотрудники резидентуры ЦРУ. Так, например, он на ходу несколько раз «стрелял» в окно квартиры дома № 45 по Ленинскому проспекту. В ней проживал установленный американский разведчик, имевший косвенное отношение к работе агента. Американец только принимал сигнал. Затем он передавал его в «закрытом» виде в посольскую резидентуру ЦРУ. Там его расшифровывали специалисты и передавали по назначению.

Только за период с 1976 по 1979 год он провел 25 сеансов двусторонней радиосвязи, отправив, таким образом, в ЦРУ США до сотни листов с секретными данными, касающимися разведывательной, военной, технической и политической тематики.

Когда ему американские разведчики намекнули о возможности в случае необходимости провести личные встречи в Москве, он категорически отказался, заявив, что такая форма связи в столице равносильна «самоубийству». Американцы согласились с доводами своего агента.

Перечить «Бурбону» в период его «звездного часа» янки уже не могли и относились к своему агенту скорее не как к рядовому информатору, а как к гуру. Они понимали степень своей ответственности в случае провала агента по их вине.

Несмотря на внешне активную работу, которую он делал крайне осторожно, внутри у него кипели страсти. Закрученные тугим узлом безвременные годы прошлого не интересовали его в воспоминаниях — он жил сегодняшним и будущим. Он думал над тем, как и когда закончить «лебединую песню» работы на ЦРУ, ведь очень трудно идти по жизни несколькими путями.

Одно время Поляков мечтал, выехав в последнюю загранкомандировку, пригласить на отдых в страну пребывания сыновей и сбежать. Но потом понял, что в таком шаге таится опасность. К тому же давал о себе знать возраст, поэтому напоминание Пифагора: «Не суди о своем величии по своей тени при заходе солнца», — он принял как должное.

Потом он остановился на мысли, что лучше остаться в Союзе, заявив заморским хозяевам, что после увольнения со службы в ГРУ он предастся работе на дачном участке.