тому, как легко и точно сразу начинала цитировать из любой упомянутой книги, обладала отличной памятью.

Про себя она все выложила без утайки. Ее отец, сын гвардейского майора и сам офицер, рано подал в отставку и занялся журналистикой. Должно быть, он верил, что это избавит его от пагубной страсти к игре, но перемена профессии не помогла, и, уйдя из разоренной им семьи, он умер в ливерпульской богадельне. Его младшая дочь Сесили всю свою последующую жизнь не могла надивиться странному сочетанию его качеств. Этот беспардонный гуляка был вместе с тем человеком во всех серьезных вопросах на редкость принципиальным.

Троих детей выводила в люди мать, учительница музыки. В Ребекке было что-то южное, и она объяснила Уэллсам, что причиной этому — происхождение матери. По ее словам, она была из Вест-Индии. Однако латиноамериканские предки матери остались, очевидно, где-то в далеком прошлом, потому что она принадлежала к аристократической шотландской семье, заметно к этому времени обедневшей, если не сказать обнищавшей. И к тому же не обладавшей хорошей наследственностью. Ребекка в детстве болела туберкулезом (что, впрочем, не помешало ей дожить до девяноста с лишним лет), мать страдала тяжелой формой ревматизма и сделалась так раздражительна, что девочки только и мечтали поскорее начать самостоятельную жизнь. Сесили хотела стать актрисой, играла в любительских спектаклях, и в роли Ребекки Уэст ее заметила преподавательница Королевской академии театрального искусства Розина Филиппи. Она и помогла ей год спустя поступить в это знаменитое учебное заведение. К несчастью, она в том же году, разругавшись с директором, ушла с работы. Кеннет Барнс, директор, решил сорвать злобу на студентке, приведенной мисс Филиппи, и исключил ее. Официальным предлогом было «отсутствие индивидуальности». Занятно, что потом тот же Кеннет Барнс под тем же предлогом исключил из академии Карлотту Монтерой, будущую жену Юджина О'Нила — женщину, поражавшую всех, подобно Ребекке Уэст, именно своей большой оригинальностью.

Некоторое время Сесили безрезультатно пыталась проникнуть в какой-нибудь лондонский театр, но скоро ее судьба определилась сама собой. Она послала статью в «Фри вумен», ее сразу же там напечатали, а молоденькую авторшу так приветили, что она с их легкой руки сделалась профессиональной журналисткой, а потом — уже после встречи с Уэллсом — и очень известной писательницей. Позже она получила звание «дамы», соответствующее рыцарскому достоинству.

С Ребеккой Уэст у Уэллса скоро начался роман — из главнейших в его жизни. Однажды, перебирая вместе книги на полках его библиотеки, они вдруг поцеловались, и Ребекка тут же сказала ему, что видит в этом поцелуе обещание на будущее. Ей было двадцать лет, ему — сорок шесть, но ее это нисколько не смущало, напротив. Сверстников своих она презирала, была твердо уверена, что ей предстоит стать знаменитой писательницей, и о том, чтобы сблизиться с человеком меньшего масштаба, чем Герберт Уэллс, просто не могла и подумать. Что, впрочем, не мешало ей сохранять по отношению к нему независимость и критичность. Она не требовала от него никакой поддержки в литературных делах, а его замечания выслушивала внимательно, с пользой для себя, но ни на минуту не забывая, что они — писатели разного рода. Некоторые его проявления казались ей дикими, неинтеллигентными. Она и на старости лет рассказывала, каким комическим самоуважением он проникался, ощутив себя в очередной раз значительной общественной фигурой. После встречи с Лениным, вспоминала она, он ходил, раздувшись от важности, а когда во время очередной своей поездки в Америку убедился, что при всяком его появлении перед слушателями весь зал дружно встает, сделался просто невыносим. Однажды, когда они поехали в Гибралтар и у него случился сильный насморк, он заявил хозяину гостиницы (местный врач был в отпуске), что тот должен связаться с командующим британским флотом, базирующимся в Гибралтаре, и сказать ему: «Уэллс заболел. Немедленно вышлите врача». Ребекка чуть не сгорела тогда от стыда.

И при этом она горячо его любила. У нее не раз возникало желание бросить его, но она ничего не могла с собой поделать. Она чувствовала себя униженной, замечая, как он, при том, что об их связи знает весь свет, прячется от людей, не хочет водить ее в театр и предпочитает бегать с ней по захолустным киношкам. Он словно забыл о разнице в их возрасте и устраивал скандалы, когда она вдруг решала сходить на танцы. И чем более укреплялась ее собственная литературная репутация, тем более двусмысленной становилась ее роль любовницы Уэллса. Когда она совершила поездку в Америку, она однажды услышала такой разговор: «Почему она так скромно одета? Ведь Уэллс со своими миллионами, все знают, увешал ее бриллиантами!» А ставший уже знаменитым писателем Скотт Фицджеральд устроил над ней издевательство, казавшееся, по понятиям американской богемы, невинным розыгрышем: он пригласил ее в гости, а сам уехал в другую компанию, где все очень веселились, воображая, как эта «Уэллсова Ребекка» подъехала к дому, а дверь заперта!

В августе 1914 года Ребекка родила Уэллсу сына Энтони, и начались новые трудности. Устроиться по-семейному они не могли. Уэллс снимал для них то один деревенский дом, то другой, появляясь там в роли родственника. Ребекке хотелось работать, но найти себе подходящую женщину в помощницы она не могла — мешало ее ложное положение в обществе. Мечта Уэллса о легализации одиноких матерей, а тем более о государственной им помощи была весьма еще далека от осуществления. На время в жизни Уэллса снова возникла Вайолетт Хант — на этот раз как подруга Ребекки, искренне желающая сделать для нее все, что удастся. Но ее возможности тоже были не безграничны.

К тому же отношения Уэллса с его возлюбленной начали портиться. Ребекка решила как-то, что нашла выход из положения: пусть Уэллс на ней женится. Он же от одного упоминания об этом пришел в ярость. После истории с Эмбер он уже твердо знал, что никогда в жизни не бросит Джейн.

Так тянулось годами. Энтони подрос, его отдали в хорошую школу, но он сделался для родителей новым источником огорчений. Единственное, что он от них унаследовал, — это дурное здоровье (тоже, кстати говоря, с годами поправившееся). Но в нем не было ничего ни от острого ума, ни от талантов, ни от трудолюбия Уэллса или Ребекки. Учился он плохо, в университет не поступил, пробовал себя как художник, потом завел молочную ферму и наконец начал писать романы, в каждом из которых в том или ином обличье появлялись то его отец, то мать, причем отношение к ним от романа к роману менялось. Сначала перед публикой возник Уэллс, не желающий позаботиться о собственном сыне,