– Прорубились-таки, – покачал он головой и улыбнулся.

Впереди виднелся каменистый холм. Казалось, что джунгли либо пощадили его, либо не справились с камнями, потому поросль тут была не такая высокая и густая, и можно было различить очертания каких-то развалин.

– Вот и храм, где я жил много-много лет, – с какой-то трепетной тоской в голосе проговорил Индракумара. – Сердце Амаравати.

Над холмом висел туман. Слишком густой и серый для того, чтобы быть просто туманом. Солнце уже встало над дальними горами, мелкая изморось, висевшая в воздухе, пошла всеми оттенками жемчужного перелива, с восхода потянуло нежным ветерком, от которого дрожали ноздри и слезы набегали на глаза. Но серый уродливый гриб тумана стоял над холмом, как и прежде.

Василий-царевич сел на камень, затягивая завязку на сапоге.

– У нас такое было, – отдуваясь от проснувшихся злобных мошек, проговорил он. – Тьфу, пошли вон, злыдни, как день, так и они тут как тут! Зажрали совсем!

Кэт достала из поясной сумки тюбик репеллента. Тут он помогал слабо, но все же. Надо будет вечерком, если найдется время, заговорить его, чтобы усилить действие. Задача была поставлена, и Кэт сразу же начала складывать строки нового заклинания. Может сойти за практикум. В третьем Монсальватском семестре уже позволяли разрабатывать собственные заклинания.

Ах, третий семестр! Не будет больше семестров. Где университет, где Монсальват, а где – Амаравати? Разрушенная, заброшенная, погрузившаяся в мерзость запустения… «Ведь я его не брошу. А он не бросит свою страну… Значит, придется бросить университет… Ну и ладно…»

– У нас такое было, – повторил Василий, вставая. Рубашка прилипла к его могучим плечам. – Над Смородиной такой туман висел. Долго висел. Пока мать не проехала обходом по своим землям да по Пограничью нашему – так и висел, и всякая мразь из него лезла. На заставах сильная война шла. Пока мать заново клятвы земле не дала – не утихомирились.

– Неужто и нас так зацепило? – ахнула Кэт.

– Так вот и зацепило, – покачал головой Василий. – А ты чего хотела? Твоя Москва – Царский Город, и мы – Царский Город. Вот тут нам и досталось. И нечисть лезла, и враги неведомые, и туман серый. Отбились, однако, – довольно улыбнулся он и пригладил пышные усы.

Кэт вздохнула. Дома она не была очень давно, и когда-то еще будет… А хочется к маме. И к отцу. И к Молочной реке, и к морю Тридевятого царства…

На глаза невольно накатились слезы.

– Эй, брат! – крикнул Василий.

Индракумара вздрогнул, словно отходя ото сна. Обернулся. Посмотрел на свой маленький отряд – полтора десятка личной дружины Василия да десятка три его собственных соотечественников. Людей, еще осмеливавшихся жить в этих гиблых местах. Веривших в то, что Амаравати когда-то снова станет прекрасной и благословенной страной. Они встречали их в маленьких деревянных городках за частоколом, обороняющихся от нечисти и изгоев, в одиноких обиталищах отшельников, в хижинах нищих жителей болот. Весть об Индракумаре распространялась невероятным образом в этих глухих местах, и к их маленькому отряду все приходили и приходили люди. Возникали словно из ниоткуда – Амаравати просыпалась. Амаравати открывала глаза после многовекового смертного сна. Люди шли к Индракумаре. Смуглые, маленькие и гибкие, молчаливые и решительные. Пока они прорубались через этот проклятый лес, все эти восемнадцать дней они молча, спокойно и упорно переносили все тяготы пути, трудились и погибали. Индракумара оплакал каждого. Они пришли, потому что верили ему. Он не мог обмануть их доверия. Он не мог проиграть.

– Отдохнем немного, – сказал он. – И пойдем к храму.

Отдыхали они недолго, а шли долго, хотя храм был совсем рядом. Заросли только издали казались такими редкими. На деле это были упругие колючие кусты, крепко переплетенные толстыми лианами. Жесткие жилистые корни впивались в расщелины между камнями. Индракумара каким-то чутьем нашел то место, где к храму поднималась дорога. Василий с сестрой остались в маленьком лагере охранять все их пожитки и местных выносливых маленьких лошадок. Василий, не тратя времени, обернулся котом и пошел на разведку. Вернулся со змеей в пасти, снова обернулся человеком и сказал, что змей тут – видимо-невидимо. И Кэт занялась составлением репеллентного заклинания против змей.

По ночам в кустах шуршали и сверкали красными огоньками глазок крысы, не по-крысиному огромные, но подходить не осмеливались.

К вершине прорубились на третий день. И только тогда Индракумара приказал всем отдыхать и остался там один расчищать заваленный камнями, загаженный, замусоренный источник. Он трудился весь день, и даже ночью не спустился в лагерь, и не позволил никому быть при нем. А утром он пришел – весь грязный, усталый, но возбужденный, с горящими глазами. Он не мог есть, он торопился закончить дело. Схватил свой меч и позвал с собой Кэт, Василия и отшельника Бидаладасу, который первым присоединился к нему.

На вершину холма, к пустой каменной чаше у лап полуразрушенной статуи кота, они поднялись вчетвером – Кэт, Индракумара, Василий и Бидаладаса. Брат опять обернулся, и теперь рядом с белой каменной кошкой сидел огромный дымчатый котище и сверкал зелеными глазами. И гриб серого холодного и липкого тумана висел прямо над ними. Воздух студенисто дрожал от жары, в воздухе звенела мошкара. Дышать было тяжело, в ушах звенело. От болот полз ядовитый смрад, от которого болела голова и хотелось кашлять.

Индракумара медленно опустился на колени, положил руки на края каменной чаши. Взял свой меч, схватился за лезвие обеими руками, установил его в середине чаши.

– Я, Индракумара, сын Индры, потомок рода Бидалапутра, по праву царь и защитник этой земли, пришел объявить свою власть в этих краях.

Он с силой провел сжатыми руками по клинку, и струйка густой темной крови заструилась на дно чаши. Никто не шевелился. Время на какое-то мгновение остановилось. А потом красная струйка посветлела, стала шире, прозрачнее, и вот уже со дна чаши забил широкий, буйный холодный ключ, белой струей ударил вверх. Дымчатый кот кубарем скатился с пьедестала. Кэт взвизгнула, Индракумара упал на спину от неожиданности, мокрый с ног до головы, рассмеялся и расплакался. А вода, словно прорвав незримую плотину, рванулась вниз широким потоком. По старым ступеням, по каменной тропе, вниз, вниз, туда, где уже шумела где-то вблизи, прокладывая себе путь, река, прорывая ложа болот, снося мертвые деревья, расчищая забытое, заболоченное русло, подобное загноившейся ране. Сильный порыв прохладного ветра сорвал гриб тумана и унес его куда-то прочь вместе с мошкарой. В воздухе запахло грозой и цветами.

– Царь вернулся, – заплакал Бидаладаса.

– Я рад, – отвечаю я Брюсу. – Если в Царском Городе хорошо, так и Моему Городу будет хорошо. Все взаимосвязано.

– Правда ваша, друг мой. Еще мадеры?

– А давайте еще!

– А теперь уж вы рассказывайте. Про друзей ваших. Как у них сейчас?