С самого начала судья дал всем нам понять, что ему крайне не понравился характер всего этого дела.

— Позволю себе сказать, что за два этих коротких дня окончательного слушания нам довелось наблюдать, как обе стороны публично перерывают огромные вороха грязного белья. Мы узнали, что у мистера Хоббса было двое детей от двух разных женщин и что он вовсе не стремился к общению со своими детьми. Нам стало известно, что новая сожительница мистера Хоббса, мисс Декстер, страдала от наркомании и мужественно справилась с зависимостью после того, как у нее случился выкидыш. Должен отметить, что откровенность мисс Декстер в этой части показалось мне мужественной и чрезвычайно поучительной. Впечатляющее свидетельство…

О, боже праведный…

— Кроме того, нам сообщили, что мисс Декстер предпринимала отчаянные усилия, пытаясь завести ребенка… Это ее желание было настолько сильным, что она, если верить барристеру ответчика, вступила со своим сожителем в сговор, решившись отобрать его ребенка у матери и выдвинуть против последней якобы ложные обвинения в том, что она угрожала ребенку и представляла для него опасность.

Сэнди искоса посмотрела на меня. М-да… Трейнор только что явно дал понять, что нам он не верит.

— Нам поведали, что более двадцати лет тому назад миссис Гудчайлд угостила своего отца бокалом вина, вследствие чего — или не вследствие этого — им была превышена допустимая норма алкоголя, и поэтому — или из-за чего-то другого — он стал виновником дорожно-транспортного происшествия, в котором погибли он сам, его супруга и еще два человека.

Нам рассказали и о том, что мисс Декстер и мистер Хоббс не были честны с судом относительно истинной длительности их отношений… хотя, откровенно говоря, суду не кажется столь уж принципиальным, вступили ли они впервые в интимную связь три года или всего лишь три месяца назад.

Мы с Сэнди снова нервно переглянулись. Я украдкой осмотрела зал. Все присутствующие сидели с низко опущенными головами, как будто в церкви.

— Я должен сказать, что, при обилии свидетелей и фактов, сторонам так и не удалось прояснить ответ на основной вопрос: что же лучше для ребенка? А это в данном случае основная и единственная проблема. Все остальное, по мнению суда, значения не имеет.

Итак, вне всякого сомнения, отношения между матерью и ее ребенком являются основополагающими и самыми важными в жизни. Можно, характеризуя эти отношения, применить также такой термин, как «примордиальные», то есть изначальные, первичные. Мать дает нам жизнь, она кормит нас, заботится о нас на первых, критических стадиях нашего существования. По этой причине закон весьма неохотно идет на нарушение, не говоря уж о прекращении этих отношений. Для того чтобы подобное произошло, нужны крайне веские причины — если только доверие общества к матери не подорвано полностью и окончательно.

Сегодня утром барристер истца еще раз перечислила «обвинения» — так она их назвала — против ответчика. Необходимо признать, что все эти обвинения весьма серьезны и вески. Необходимо также признать и то, что ответчик, миссис Гудчайлд, страдала тяжелой послеродовой депрессией и это состояние воздействовало на ее восприятие действительности, заставляя ее в ряде случаев вести себя крайне неразумно.

Однако, принимая во внимание упомянутое заболевание, может ли суд рисковать и подвергнуть опасности благополучие ребенка? Такова дилемма, которую и предстояло решить суду. Наряду с этим суду предстояло оценить и решить, будет ли для ребенка лучше, если его вверят заботам отца и его новой сожительницы — женщины, которая может, конечно, называть себя приемной матерью, но которая никогда не станет таковой в глазах суда.

Судья сделал паузу. Поверх очков он устремил строгий взгляд в мою сторону:

— Угрожать жизни ребенка — даже в бреду и гневе — это очень и очень серьезный проступок…

Сэнди сжала мою руку, словно говоря: что бы он с тобой ни сделал, я буду с тобой и не дам тебе пропасть.

— Если такое повторяется дважды — это повод для беспокойства. Как и отравление ребенка снотворными пилюлями, пусть даже в результате несчастной случайности.

Но достаточно ли этого, чтобы принять решение разорвать основополагающие узы, связывающие мать и дитя? Особенно когда выясняется, что истинные мотивы отца крайне сомнительны, как и реальные причины, побудившие его восемь месяцев назад обратиться в суд, чтобы получить право забрать ребенка?

В конечном счете мы снова возвращаемся к основному вопросу: в случае, если будет принято решение о проживании ребенка с матерью, не приведет ли она в исполнение свои угрозы? Не следует ли проявить благоразумие и осторожность и разорвать материнские узы ради соблюдения интересов ребенка?

Трейнор снова замолк, отпил воды из стакана. Найджел Клэпп, сидевший передо мной, закрыл лицо рукой. Последняя фраза выдала наконец намерения судьи: все потеряно. Мы проиграли.

Трейнор отставил стакан и продолжил чтение:

— Вот над этими вопросами и пришлось размышлять суду. Трудные проблемы, трудное решение. И все же, после того как были заслушаны все свидетели и изучены все обстоятельства, решение это было очевидным.

Я ниже опустила голову. Вот оно. Сейчас. Надо мной вершится суд.

— Итак, взвесив все доводы, я пришел к выводу, что мать, миссис Гудчайлд, не имела намерения причинить вреда своему сыну и не должна нести ответственность за свои действия в период, когда страдала от клинически подтвержденной депрессии. Я считаю также, что отец ребенка, мистер Хоббс, сделал все от него зависящее, чтобы осложнить ситуацию и разрушить связь между матерью и ребенком. В частности, я нахожу, что мистер Хоббс и его сожительница мисс Декстер, заявляя о том, что ребенку грозит опасность, руководствовались не альтруистическими мотивами. Нельзя закрывать глаза и на то, что они умело подтасовывали факты ради достижения собственной выгоды.

К этому моменту Сэнди уже так стискивала мне руку, что, похоже, несколько косточек треснули. Но только мне было не до этого.

— Таковы причины, по которым суд принял свое решение, согласно которому данный ребенок имеет право видеться и проводить достаточное время с обоими родителями…

Он сделал паузу и молчал секунду или две, но они показались мне долгой минутой.

— …но при этом суд постановляет, что постоянно проживать ребенок будет с матерью.

В зале повисло долгое молчание — как будто все находились в глубоком шоке. Паузу нарушил Трейнор:

— И поскольку в ходе рассмотрения дела я усмотрел злой умысел, направленный против ответчика, оплату всех судебных издержек я присуждаю стороне истца.

Мгновенно Люсинда Ффорде вскочила на ноги:

— Прошу разрешения на апелляцию.

Трейнор долго буравил ее взглядом. Потом ответил:

— Просьба отклоняется.

Он собрал со стола свои бумаги. Снял с носа очки-полумесяцы. Посмотрел на наши потрясенные лица. И сказал: