Я покачала головой. Я прекрасно понимала: через какое-то время Маргариты вполне может и не оказаться рядом со мной, а мне придется предстать перед судом, и этот суд будет состоять из одних мужчин — как и тот, который вынес приговор Жанне д'Арк и Элеоноре Кобэм; и судьи сумеют отыскать и письменные документы, и иные улики против меня, а также найти свидетелей, которые, поклявшись на Библии, выступят против меня. И никто меня тогда не защитит.

— Но почему вам понадобилось это именно сейчас? — вздохнула я.

— Просто мне кажется, что король околдован и уже в течение нескольких лет находится под воздействием магических чар. Герцог Йорк, или герцогиня Сесилия, или король Франции, или кто-то еще — откуда мне знать, кто именно? — явно постарался, чтобы наложенное на Генриха заклятие превратило его либо в вечно спящего короля, либо в доверчивого младенца. Я должна быть уверена, что мой муж никогда больше не впадет в этот неестественный сон и не будет беспомощно лепетать, точно младенец. Только алхимия или магия могут оградить его.

— Но ведь сейчас-то король не спит!

— Да, сейчас не спит, но ведет себя как только что проснувшийся ребенок, которому снился некий чудесный добрый сон, исполненный покоя и гармонии, а потому он готов в любую минуту снова задремать с нежной улыбкой на устах.

Между нами повисло молчание. Я понимала, что Маргарита права. Король действительно то и дело ускользал в некий потусторонний мир, а нам он был нужен здесь, в мире реальных живых людей.

— Хорошо, я пойду с вами. Но если мне покажется, что ваш алхимик — шарлатан, я с ним никаких дел иметь не буду.

— Именно по этой причине я и позвала вас с собой, — заявила она. — Чтобы выяснить, кто он на самом деле. Однако же идемте, нам пора.

Мы, держась за руки, прошли по темным улицам Вестминстера, не взяв собой ни одной фрейлины и ни одного охранника. На мгновение я даже зажмурилась от ужаса, представив себе, как ругался бы мой муж, если б узнал, какому риску мы с королевой себя подвергаем. Путь Маргарите, впрочем, был хорошо известен. Она уверенно следовала по грязным улочкам за нашим провожатым — парнишкой, который освещал нам путь горящим факелом. Наконец мы свернули в какой-то переулок, упиравшийся в стену; в стене виднелась дверь.

Я потянула за висевшее рядом с дверью железное кольцо, и в ответ раздались громкий звон колокола и лай собак где-то на заднем дворе. Привратник, подняв решетку, задал вопрос:

— Кто здесь?

Маргарита шагнула вперед и произнесла надменно:

— Доложи своему хозяину, что явилась госпожа из Анжу.

Дверь тут же распахнулась. Королева поманила меня за собой, мы переступили порог и оказались в настоящем лесу. Здесь, за высокими стенами в самом центре Лондона, росли могучие ели, когда-то, видимо, посаженные в обычном саду, но теперь — наверное, под воздействием неких чар — необычайно разросшиеся и выглядевшие весьма впечатляюще. Я быстро посмотрела на Маргариту, и она понимающе улыбнулась, явно предвкушая заранее, какое сильное впечатление произведет на меня это место: это был маленький тайный мир, заключенный внутрь мира реального; и, возможно, из этого внутреннего мирка можно было попасть и в мир иной.

Под сенью высоченных деревьев вилась тропка, она привела нас к маленькому домику, который, казалось, вот-вот раздавят темные стволы могучих елей и сосен; их сладко пахнувшие ветви цеплялись за скаты крыши; каминные трубы с трудом пробивались к небу, посыпая колючие иглы пеплом и сажей. Я принюхалась: в воздухе отчетливо ощущался запах кузнечного горна — тонкого дымка, поднимавшегося над раскаленными углями, — и знакомый запах серы, который я никогда не смогла бы забыть.

— Значит, вот где он живет, — промолвила я.

Королева кивнула.

— Вы сейчас его увидите. И сможете судить сами.

Мы подождали, присев на каменную скамью перед домиком; вскоре низенькая дверь распахнулась, и на крыльце появился алхимик в накинутом на плечи темном плаще. Вытирая руки о рукава, он поклонился королеве, а на меня уставился пронзительным взглядом и осведомился:

— Вы из Дома Мелюзины?

— Мое имя леди Риверс, — холодно представилась я.

— Давно уже хотел с вами познакомиться. Я знал мастера Форте, который когда-то работал у вашего первого мужа, герцога Бедфорда. Форте утверждал, что у вас есть дар предвидения, это правда?

— Во всяком случае, мне пока не довелось предвидеть ничего такого, что имело бы хоть какой-то конкретный смысл.

Я по-прежнему держалась с ним холодно.

Он кивнул.

— Я бы хотел, чтобы вы заглянули в будущее.

— А что, если я увижу в зеркале нечто противозаконное? — заколебалась я.

Алхимик вопросительно посмотрел на королеву.

— Я же сказала: теперь все разрешено. Все, что угодно, — заверила она.

Он ласково ей улыбнулся и снова обратился ко мне:

— То, что отразится в зеркале, увидим только вы и я, и я обещаю сохранить это в тайне. Как на исповеди. Кстати, я ведь имею сан священника. Святой отец Джеффрис к вашим услугам. Никто и никогда не узнает подробностей того, что именно вы увидели. Это будет известно только нам с вами. Ее милости я сообщу лишь некую, если можно так выразиться, расшифровку увиденного вами.

— Но вы решились на это, действительно желая исцелить короля? Действительно желая найти для этого нужное средство? Вы действительно хотите ему помочь? Действительно хотите сделать доброе дело?

— Именно так. Я уже приготовил для него кое-какие водные растворы, и, надеюсь, ваше присутствие в момент дистилляции также окажет на эти снадобья благотворное воздействие. Сейчас король неплохо себя чувствует и может довольно долго пребывать в состоянии бодрствования, но, по-моему, душе его была нанесена некая глубокая рана. Он так и не сумел по-настоящему оторваться от матери и стать взрослым мужчиной. Ему необходимо перемениться. Необходимо пройти тот путь, что отделяет ребенка от взрослого. Это алхимия личности. — Он выдержал паузу. — Вы долго жили при дворе, вы знали короля в течение многих лет. Вы разделяете мое мнение?

И я вдруг неожиданно для себя самой произнесла:

— Он связан с луной. Такой же холодный и влажный. Милорд Бедфорд часто повторял, что нашему королю необходим огонь. — Я кивнула в сторону Маргариты. — Мой покойный муж полагал, что молодая королева сумеет привнести в его жизнь этот огонь, сумеет пробудить в нем мужскую силу.

Лицо королевы исказилось; казалось, она вот-вот расплачется.

— Нет, — обронила она печально, — у меня это не получилось. Напротив, скорее это он потушил мой внутренний огонь. Он превратился для меня в непосильное бремя. С ним я словно насквозь промерзла, застыла, я почти утратила собственную душу. И рядом со мной больше нет никого, кто мог бы хоть немного мою душу отогреть.

— Если король холоден и влажен, страна неизбежно утонет в пучине слез, — с серьезным видом заметил алхимик.