Кроме Заура и Гамзата, разговор слышали еще четверо – челядь Углова да майор внутренних войск Рачковский.

Гамзат запрокинул голову, ткнул в Заура пальцем и сказал:

– Я же говорил, Иван Витальевич, что эти двое террористы. Враги России.

Голос Гамзата сорвался на торжествующий визг. Рука его нырнула к поясу и вынырнула с золотым «стечкиным».

– Ты покойник, сука, – заорал Гамзат, – ты покойник!

Первый вице-премьер мягко шагнул навстречу новому председателю парламента и почти без замаха ударил его в челюсть. По правде говоря, боксер из Углова был неважный: чемпионат Бештоя он явно б не выиграл. Но Гамзату хватило и этого. Сын президента пошатнулся и попытался было удержать равновесие, ухватившись за угол стола. Рука его проехалась по пачке бумаг, носки щегольских ботинок загребли по полу, Гамзат всплеснул руками и потерял равновесие. Грохнул выстрел, и пуля с печальным звоном влепилась в бронированное окно, тут же покрывшееся паутинкой трещин.

Дверь в кабинет распахнулась, и внутрь влетела охрана Углова.

Все, кто был кабинете, стояли совершенно неподвижно, только Гамзат шипел на полу, неловко ударившись коленом. Пистолет, вылетевший из его руки, ударился о стол и отлетел рикошетом к ногам Углова. Первый вице-премьер подобрал тяжелый пистолет, сунул его в карман и сказал:

– Соберите командиров подразделений. В городе создается Антитеррористический Штаб. Командую Штабом я.

И тут майор Рачковский как-то странно рассмеялся и сказал:

– Я же его предупреждал… гуманиста… Будешь волков жалеть – хвостик отрастет.

* * *

Пока Джамалудин разговаривал по телефону, его люди не теряли времени даром. Ташов и Хаген приволокли из подвала шесть газовых баллонов. Они поставили их прямо в центре столов, стоящих буквой «П», и Ташов перебросил через всю сцену обыкновенный электрический провод.

Хаген в это время, присев на корточки у суфлерской будки, разбирал Ф-1, чтобы сделать из нее взрыватель.

Хаген сначала обмотал гранату изолентой, так, чтобы она случайно не встала на боевой взвод. После этого он вывинтил из гранаты запал и разбил небольшую трубочку, служившую замедлителем при срабатывании детонатора. Теперь граната взрывалась мгновенно.

Хаген завинтил гранату обратно, вытащил чеку, отогнул один из усиков и привязал к чеке переброшенный через сцену провод. Затем он вставил чеку обратно, только одним усиком, так, что теперь она держалась очень неплотно и выскакивала от малейшего натяжения, и примотал гранату к газовому баллону. Напоследок он десантным ножом надрезал изоленту, высвобождая предохранитель. Хаген сделал совершенно то же самое, что и люди Арсаева четыре года назад в роддоме, и заложники не сводили с него глаз.

Пока Хаген возился с газом, Ташов притащил откуда-то здоровенный старинный шкаф, весом, наверное, в добрый центнер, и положил его боком на сцену. Троюродный племянник Джамалудина, Амирхан, несколькими ударами молотка вогнал в спинку шкафа гвозди, намертво прибивая его к полу, а потом Ташов подал ему первый попавшийся стул, и боевик точно так же приколотил спинку стула к шкафу.

После этого Ташов ненадолго ушел куда-то, и вернулся с электрической плиткой в одной руке и кастрюлей – в другой. Кастрюлю он поставил на плитку, а плитку – под стул, и когда оказалось, что шнур у плитки слишком короткий, один из боевиков сбегал за удлинителем.

Федор Комиссаров, заместитель Генерального прокурора России и самый могущественный человек в республике в последние три месяца, смотрел на плитку и на кастрюлю, и предчувствия его по поводу плитки были самые мрачные. Другие заложники, казалось, тоже что-то поняли.

Они все так же сидели за столами, как им велели захватчики, и хотя никто из заложников не вставал и шевелился, как-то возле Комиссарова образовалось пустое пространство.

Джамалудин между тем кончил говорить по телефону и молча принялся расхаживать перед заложниками, видимо ожидая чего-то. Он ходил, как маятник, туда-сюда, и когда он поворачивался на запад, он глядел в пол, а когда он поворачивался на восток, он глядел на огромный портрет своего предка Амирхана, изображенного на фоне гор в черной черкеске с васильковыми погонами.

Федор Комиссаров знал, что случилось с казаками в крепости Смелая. Люди из рода Кемировых отличались пониженным человеколюбием.

И в этот момент в зале появился Шахид. В правой руке он держал веревку, и конец этой веревки был привязан к хвосту здоровенной, размерами с моську, крысы. Заложники завертели головами при виде крысы, а Джамалудин присел на стол перед Федором Комиссаровым.

– Федор Александрович, – спросил Джамалудин своим тихим, отчетливым голосом, который, однако слышал весь зал, – это правда, что по твоему приказанию моего друга Шапи посадили на кастрюлю, которая стояла на плите, а в кастрюле этой была крыса?

– Это не я, – хрипло сказал Комиссаров, – я клянусь, я не знал, это он! Это Сливочкин!

– Что ты врешь, – заорал Миша, – ты мне приказал! Это ты!

– Про крысу?! Да я…

Джамалудин наотмашь ударил Комиссарова рукоятью пистолета.

– Ты слышал, что я сказал Углову? – спросил Джамалудин. – А теперь позвони президенту и передай ему наш разговор. А то Углов что-нибудь напутает.

В этот момент один из заложников, вице-спикер парламента, с достоинством откашлялся и проговорил:

– Джамалудин Ахмедович, вы храбрый человек. Поверьте, я понимаю ваши чувства. Мы все были поражены, когда услышали, о чем говорит Комиссаров… Я, со своей стороны, готов обещать вам публичное, парламентское расследование обстоятельств теракта в роддоме. Мы готовы создать комиссию…

Горец посмотрел на слугу народа тяжелым, ничего не выражающим взглядом. Потом вынул из кармана рацию, нажал на кнопку и спросил:

– Арзо?

– Я на связи, брат.

– Ты один или с Вахой?

– А ты как думаешь?

Джамалудин криво усмехнулся и сказал:

– Хорошо. У меня есть три условия. Во-первых, из Торбикалы вскоре вылетит вертолет. На нем повезут Шапи, и ты не станешь с ним ничего делать. Во-вторых, если ко мне от русских приедет Углов, ты пропустишь его. В-третьих, Арсаев должен прийти сюда. Один.

– И что, – спросил Арзо, – будет после того, как я выполню твои условия?

– Я уйду и оставлю тебе русских, – ответил Джамалудин.

Заложники глядели на аварца расширившимися от ужаса глазами. По правде говоря, никому из членов делегации не нравилось, что в их присутствии заместителя генпрокурора готовы скормить крысе, да еще таким срамным способом. Но все же они понимали, что если аварцы уйдут, то следующая волна посетителей скормит крысам не только Комиссарова.

– Но постойте! – вскричал замминистра финансов, высокий и полный человек в очках, специализировавшийся в этом правительстве на трансфертах регионам, – Джамалудин Ахмедович, это нечестно! Мы готовы увеличить городу финансирование! Мы готовы…