Так что же произошло, что вызвало такую резкую перемену настроения? Официальный доклад Аллинсона в Лондон после завершения визита просто сообщал, что президент Каунда планировал «включить в свою речь некоторые крайне неприемлемые пассажи», однако после того, как ему «были высказаны возражения», он «сдал свои позиции». Показательна необычайная реакция Личного секретаря Королевы Филипа Мура. Данная ситуация позволяет точно понять, что произошло в действительности. В письме из Балморала Роджеру дю Буле в Министерстве иностранных дел Мур настаивал, что доклад Аллинсона следует переписать, чтобы стало ясно: Королева добилась личного политического триумфа. У него (а следовательно, и у Королевы) не было сомнений в том, что это «самое важное и успешное зарубежное турне с политической точки зрения из всех, что Королева совершила за многие годы». И ключом к его успеху стал фактор, который упустили из виду: «Королева лично вмешалась в планы президента». Мур вкратце описал, что произошло между двумя главами государств. «Когда мы прибыли в Лусаку, Лен Аллинсон доложил мне, что, по его мнению, единственный способ убрать оскорбительные места из будущей речи Каунды – личная беседа Королевы с ним. Королева переговорила с ним в машине, а позже вечером Марк Чона пришел ко мне и сказал, что Президент согласен внести все исправления, о которых мы просили». В результате Мур официально потребовал, чтобы в отчете было указано, что Королева совершила «личное вмешательство». По правде говоря, она спасла положение. Кажется маловероятным, что Мур настаивал на подобном исправлении доклада о визите, не имея на то указаний от самой Королевы. Возможно, в данном случае ей хотелось, чтобы дипломаты будущего знали, что, если когда-нибудь они столкнутся с опасностью надвигающейся дипломатической катастрофы, именно она сможет разобраться с ней.

В официальном послании, недавно обнародованном в соответствии с Законом об информации, говорится: «Замбийцы сдали свои позиции, хотя необходимые поправки к речи были внесены лишь в результате личного вмешательства Королевы в планы президента Каунды». Что именно она ему сказала, остается только гадать.

К этому времени все остальные лидеры Содружества находились на пути в Лусаку. Закончив первую часть своего турне по Замбии, Королева превратилась из главы Британского государства в Главу Содружества. После суток отдыха, которые она провела в национальном парке Луангва, Королева вернулась в Лусаку, чтобы начать давать аудиенции всем политиками, а принц Филипп взял принца Эндрю, чтобы посетить медные рудники, школы и проекты по сохранению дикой природы. Размер Содружества к 1979 году был таков, что на аудиенции у Королевы ушли четыре рабочих дня. Один за другим главы правительств тихо выходили из зала заседаний ради драгоценной встречи с монархом один на один. Вместо того чтобы заставлять их добираться через всю Лусаку в State Lodge, Королева обосновалась на небольшой вилле в комплексе, где проходил саммит, точно такой же, как и те, что занимали лидеры стран. Сэр Уильям Хезелтайн вспоминает, что паж Королевы Эрнест Беннетт сделал все возможное, чтобы придать помещению внушительный вид, хотя обстановка, скорее, напоминала загородный дом, а не дворец. Зуммер, установленный, чтобы давать сигнал к началу и концу аудиенции Королевы, оказался обыкновенным дверным звонком с сигналом «дин-дон». Некоторых счастливцев приглашали на ланч на соседнюю виллу, и Королева настояла на том, чтобы в список гостей включили руководителей нескольких самых маленьких стран Содружества, а не только самых больших. В первый день на ланч пришли лидеры Соломоновых островов, Шри-Ланки и Тонги.

– Она со всеми увиделась, – сказал позднее лорд Каррингтон. – Все жили в хижинах, а у нее была большая хижина, и было совершенно ясно, что они чувствовали к ней.

В зале заседаний нарастало напряжение в преддверии решающих дебатов по Родезии. До самого последнего момента президент Каунда не мог сдерживаться, вызывая негативное отношение миссис Тэтчер. Накануне ее приезда он дал газете интервью и обвинил ее в том, что она настолько одержима русским влиянием в регионе, что «теряет способность мыслить логически». Как позже записал Лен Аллинсон, Каунда по-прежнему страдал от «паранойи», что британцы в последнюю минуту попытаются «обойти» вопрос о Родезии. Ситуация осложнилась еще сильнее, когда незадолго до полуночи 30 июля миссис Тэтчер в своих защитных очках попыталась прибыть незаметно, а вместо этого попала в засаду незапланированной пресс-конференции, организованной братьями Чона. Тактика Каунды продолжала ставить саммит под угрозу срыва. Однако хитрый Сонни Рэмфэл делал все возможное, чтобы успокоить страсти в конференц-зале. Королева делала то же самое во время аудиенций на своей маленькой вилле. Нигерия, по ее мнению, могла бы высказываться менее воинственно; Малькольму Фрейзеру из Австралии было предложено помочь Замбии найти решение, и так далее. Были и другие королевские маневры на банкете Королевы для всех глав правительств в день открытия саммита. Конечно, она превосходно ладила со всеми лидерами.

– Вы из того же поколения, что и моя мать, – поддразнила она Хастингса Бэнду. – А уж ее ничто не остановит!

Вождь Эмека Аняоку хорошо помнит ее продуманную стратегию. Королева постаралась уделить время не только лидерам, но и всем министрам, сановникам и чиновникам.

– Обычно Королева давала банкет для глав государств, а после банкета – прием для министров иностранных дел, и к 10:30 она уезжала. Но в этот раз она пробыла там до полуночи и не уехала, пока не переговорила со всеми, – вспоминает Аняоку. – Ее успокаивающее и сдерживающее влияние было очень сильным. Именно оно побудило их прийти к соглашению, как следует выработать порядок противодействия кризису в Родезии.

Королева не могла находиться в зале заседаний. Однако она имела возможность давать тон.

Два дня спустя во время первого обсуждения проблемы Родезии не было ни «сговора» против миссис Тэтчер, как опасались британцы, ни разглагольствований Каунды. Вместо этого президент пригласил «Муаллима», уважаемого Джулиуса Ньерере, выступить с докладом на тему Родезии. Педантичный руководитель Танзании тщательно аргументировал свою убежденность в том, что лишь Британия обладает «ответственностью, опытом и политической волей», чтобы составить для своей истерзанной военным конфликтом колонии долговечную конституцию, которая могла бы получить единодушную поддержку Содружества. Его слова поддержал Президент Кении Даниэль арап Мои, после чего настала очередь миссис Тэтчер. Будет ли она искать новый старт для Родезии или станет настаивать на поддержке белого правления и сохранения статуса-кво? В тот момент все будущее Содружества висело на волоске. Если бы она начала утверждать, что Родезия и марионеточный режим епископа Музоревы являются законными примерами правления большинства, многие африканские лидеры поднялись бы и ушли. Но если бы премьер-министр Британии объявила, что пришло время конституционных изменений, Родезия поняла бы, что игра окончена.

Госпожа Тэтчер начала с того, что в Родезии многое изменилось, что епископ Музорева – президент африканского государства, законно избранный «африканским большинством», что больше нет необходимости использовать «оружие и стрельбу, чтобы убивать и калечить мужчин, женщин и детей». Содружество затаило дыхание. Проведенные ей консультации, продолжала она, тем не менее убедили ее, что существующая конституция Родезии «ущербна». Как только это прозвучало, Рэмфэл и все остальные лидеры поняли, что исторический момент свершился. Миссис Тэтчер не собиралась признавать режим Смита / Музоревы. Старая Родезия была обречена. «Дебаты завершились», – написал он в своих мемуарах. Но на этом миссис Тэтчер не закончила свое выступление. Именно Британия, заявила она, теперь как можно быстрее соберет все заинтересованные стороны, чтобы обеспечить «подлинное правление темнокожего большинства».