Когда Н.К. заявили, что через три года положение дел уляжется в Америке, — он сказал, что никогда не уляжется, ибо это начало трудных лет. Мучительная атмосфера вокруг.

Юрик поехал в Вашингтон, был вызван телеграммой Пеля по поводу английского посольства.

Утром была группа, [изучающая философию] Спинозы — очень хорошие молодые люди. Н.К. говорил с ними, потом я провела их через Музей. Они симпатичные, и доктор Кеттнер, их учитель, очень славный.

Вечером был Ловенстейн, говорили с ним. Затем мы все поехали к Сутро на ужин. Потом приехал Юрий из Вашингтона. Передал, что Акерсон скоро будет удален и что британское посольство теперь благосклонно.

Сегодня ужинала с Н.К. у Порумы. Говорил он о том, как нам полезна идея тайны, как Учителя ее всегда поддерживали и дали нам в помощь. Ибо люди, что бы мы им ни говорили, все-таки верят в то, что у нас [есть некая] тайна, и не атакуют нас. Это чудо, что не было сильных нападок в прессе после 17-го, а будь мы обыкновенными, как все, нас бы давно разорвали, ибо все галереи и школы — наши враги.

Затем мы говорили, что Пор[ума] поедет в Индию в феврале, а Н.К. и Юр[ий] — в апреле, она же с Ентой вернется обратно к июню.

Затем мы, то есть я и Н.К., беседовали об «Урусвати». Я же сказала Н.К., что надо заботиться о росте «Урусвати», ибо это создание целого города, и я, будучи сотрудником, смогу по отъезде Н.К. и Юрия продолжать работу и думать о созидании. У меня идея пригласить Клемин и Свифт и других дать лекции под покровительство «Урусвати», аденьги на это дать от Школы, ибо это наша образовательная программа. Н.К. это очень понравилось.

Затем говорили, что хорошо бы привлечь богатых людей и их назначить президентами. Но, конечно, тогда будет опасность — служить Рокфеллеру, а не Учителю, как сказал Н.К.

Пригласила Дабо в учителя. Бистран предложил дать курс теоретического дизайна. Отчего нет?

Раз день начинается трудно, то и кончается трудно. Получили ужасное письмо от Эрскайна Луису против Н.К. и Музея. Устроила же эту историю Франсис, тем, что велела Миндлину пойти к Эрскайну, чтобы он был в жюри для выбора кинокартины. Никто не знал про это, и как Н.К. сказал: «Это преглупая и нелепая идея, чтобы видные люди выбирали бы для нас картины каждую неделю целым комитетом».

Вечером Завадский устроил заседание для содействия симфоническому оркестру. Пришло тринадцать человек, в том числе Вел[икий] Князь Александр Михайлович. Было преглупо. Отец Келли тоже был — прехитрый иезуит. Глупая речь произнесена Мореем, и, конечно, все чепуха и без толку. Ничего не выйдет из этого.

Опять ужасная паника на бирже — все упало. Н.К. говорит: «Что это за ужасное правительство, которое позволяет [такое] и помогает разрушению страны?»

Беседа с Н.К. Рерихом о делах и взаимоотношениях между сотрудниками

Имела большой разговор с Н.К. Сказала ему все про Франсис, что она чувствует свою силу, давит на всех, портит дела, душит меня, отравляя атмосферу. Просила Н.К. соединить нас, иначе дела после его отъезда распадутся. Н.К. сказал, что я во всем права. Надо еще больше удалить издательство и ее от всего; ей надо развить это дело, ибо Н.К. подчеркивает его огромные выгоды. [Также он сказал,] что каждый из нас, при всех огромных недостатках, все же выбран Учителем и что лучших на их место Учитель пока еще не нашел. Порума еще более опасна, ибо ее можно окрутить, она не имеет своего мнения. Каждый должен усиленно работать по данному ему делу.

Я сама вижу, что могу писать паблисити без Франсис и должна обходить ее совершенно. Главное — не обращать на нее внимания. «А ей нужно показать, — сказал Н.К., — что она не так уж нужна». Паблисити теперь кончено, флаг Музея — наше паблисити. Памфлеты и книги написаны, теперь она должна их продавать. Н.К. еще сказал, что он часто сидит за Беседами один, намекая, что члены Круга, кроме Франсис, не стараются и встречаться с ним, и слушать его, и спрашивать его мнения. Как больно, что Пор[ума], Логв[ан], Нуця не ловят каждый момент, чтобы быть с ним. Боже мой! Если б я не была так безумно занята!

Затем Н.К. сказал, что было ошибкой уступить Светику и собираться без Пор [умы], Логв[ана] и мамы у них в квартире Светика, вначале с нами, а затем с Франсис. Это принесло много непоправимого вреда. Затем он сказал, что Франсис приносит вредную волну, а через нас перекатываются непоправимые волны, и мы должны соизмерить, какой волны опасаться. И поэтому надо забыть о Франсис, ибо Америка в опасности и мы в опасности и должны об этом думать. Н.К. глубоко прав, и так и нужно действовать.

Маме сегодня снился сон. Н.К. правил лошадьми, сидя в чудесном фаэтоне. Но лошади были ужасны, все тянули в разные стороны и разносили фаэтон на части. Н.К. из последних сил, с огромным напряжением старался остановить фаэтон.

Второй сон. Я страшно ругала маму за какие-то деньги — один доллар, требуя у нее отчета и говоря, что я ей их дала. При этом сидел Мастер М. и все слышал. Она Его видела, а я нет, и ей было ужасно больно, что Он все слушал. Она пыталась меня остановить, выдумала, что она ошиблась, а я все же ее ужасно ругала. Господи, как мне исправиться, что делать с моим кошмарным характером!

Деловые вопросы

Н.К. сегодня опять говорил, что у Логв[ана] и Пор[умы] не выросло сознание. Он может их учить и проводить в жизнь тысячу вещей, а на 1001-й они сами сделают неправильно, ибо сознание не выросло.

Поканадо быть крайне экономными, не тратить лишних денег. Ибо у нас [их] нет. «Все на бумаге, и все бумага», — как сказал Н.К.

Вчера у Боссома был Гуггенгейм, миллионер, и сказал, что Америка не сможет оправиться от этого краха. Боссом сказал, что Америка уничтожена извне в смысле влияния и финансов. Конечно, не отрицает, что это Англия. Днем Великий Князь привел миссис Хёрст. Она была в восторге от Музея, говорила о необыкновенной красоте картин, обещала прислать человека из International Studio. Великий Князь очень старался, говорил ей, что Н.К. — Великий Мастер.

Вечером был Рапикаволи, провел вечер, простился с нами (завтра едет в Италию домой), премилый человек. Везет письмо Муссолини от Н.К. и книги.

Самое лучшее — это вообще не говорить о Франсис; пусть покажет сама в жизни, как она сможет развить издательство.

Я вынесла твердо это убеждение из разговора [с] Н.К. Он на днях отметил, что она с июня до сентября не написала ни одного письма Е.И. — значит, не о чем было писать. С другой стороны, она нужный человек в деле, и ей необходимо развить издательство. Лучше всего и не думать о ней.