– А теперь тебе лучше побыстрее смыться, – сообщил Фергюсон. Левое веко у него дергалось чаще прежнего. – Коп и спец по пришельцам еще торчат в коридоре. И тебе, и газете не пойдет на пользу, ежели они тебя сцапают. Иди-ка ты к служебному лифту. Угу, к служебному лифту.

* * *

Я вышел на улицу, размышляя о том, как же теперь меня отыщут темпоральные эмиссары. Очевидно, говоря языком Джозефа Бернса, я устроил недостаточно громкую «сенсацию». Или достаточно громкую? Кто-то из ученых, наверное, и был темпоральным эмиссаром, он меня видел и теперь готовится отослать обратно в мое время, пока я не натворил здесь разных изменений.

– Привет, папаша. Я звонил в контору. Да, не повезло тебе.

– Бернс! – Я с облегчением бросился к молодому человеку, прислонившемуся к стене. Мой единственный друг в этой безумной варварской эре. – Ты не достал флирглефлип. Его или обменяли, или продали, или потеряли.

– Нет, папаша, я не достал флирглефлип. – Он мягко взял меня за руку. – Пошли.

– Куда?

– Искать работу, на которой ты сможешь проявить свои футуристические таланты.

– И что это за работа?

– В том-то и проблема, паршивая и трудная проблема. Сам понимаешь, в наше время флиргли не флипают. А это все, что ты умеешь делать хорошо, и возраст у тебя уже не тот, чтобы учиться новой профессии. Но человеку нужно что-то есть. Если он этого делать не будет, у него появится странное ощущение в желудке, сопровождаемое скорбным бурчанием.

– Наверное, ты был не прав насчет темпоральных эмиссаров.

– Нет, я оказался прав. Ты привлек их внимание. С тобой вышли на контакт.

– Кто вышел?

– Я.

Я едва не застыл от удивления прямо на пути какого-то рычащего экипажа, но Бернс потянул меня за руку.

– Так ты и есть темпоральный эмиссар? Ты вернешь меня обратно?

– Да, я темпоральный эмиссар. Но обратно я тебя не верну.

Совершенно сбитый с толку, я покачал головой:

– Ничего не…

– Ты не вернешься обратно, папаша. Во-первых, в этом случае Бандерлингу предъявят обвинение в нарушении прав общественного индивидуума – то есть тебя. В этом случае институтское начальство решит, что потребуется еще несколько лет исследований и усовершенствований, прежде чем к подавителю излучения позволят даже приблизиться абсолютно уравновешенным индивидуумам. Путешествия во времени будут открыты – в соответствующий период – в результате перекрестных ссылок на подавитель излучения Бандерлинга. Во-вторых, ты не вернешься потому, что, если начнешь сейчас болтать на каждом углу о темпоральных эмиссарах, тебя быстренько отвезут в одно окруженное стеной заведение, где гостей сразу заворачивают в мокрые простыни.

– Выходит, все было подстроено специально? Ты со мной встретился, выманил флирглефлип, убедил, что мне надо устроить сенсацию, и таким путем подвел к ситуации, когда никто в этом обществе мне больше не поверит…

* * *

Мы свернули на узкую улицу, где было много маленьких кафе.

– Не просто специально. Было необходимо, чтобы Бандерлинг оказался именно таким, каков он есть…

– Болваном? – с горечью предположил я.

– …чтобы подавитель излучения после «Трагедии Тертона» положили на полку на достаточно долгий срок. Было необходимо, чтобы ты обладал именно такой профессией и образованием, оказался совершенно неприспособлен дня этого периода и не смог произвести здесь заметные изменения. И еще было необходимо…

– А я думал, что ты мой друг. Я тебе верил.

– И еще было необходимо, чтобы я тоже был именно таким, каков я есть, и ты поверил бы мне сразу, как только… э-э… прибыл, и проект заработал по плану. К тому же, поскольку я таков, каков есть, мне очень неприятно, что я так с тобой поступил, но даже мои чувства, наверное, тоже необходимы для планов Темпорального Посольства. Все сходится, Тертон вплоть до существования Темпорального Посольства в отдаленном будущем, как я подозреваю. А пока что мне надо завершить работу.

– Но Бандерлинг? Что с ним стало, когда я не вернулся?

– Его, разумеется, отстранили от физических исследований. Поскольку же он был еще молод, то сумел приобрести новую профессию. И в соответствии с обычаями вашей эры он займет твое место и станет флирглефлипом – но сперва, однако, пройдет Перенастройку. Кстати… я так увлекся поисками работы для тебя, что позабыл об одной важной детали.

Подумать только – бунт Бандерлинга оказался частью плана Темпорального Посольства! И все же какой ужас: мне придется провести остаток своих дней в этой безумной эпохе. Неожиданно я заметил, что Бернс отделяет долик от моего ожерелья.

– Мелкий просчет, – пояснил он, пряча долик в карман. – В соответствии с нашим исходным планом ты не должен был брать его с собой. Как только найду тебе работу, то позабочусь о его возвращении в ваше время. Сам понимаешь, ведь этот долик и есть знаменитая Дилемма Тамце. По графику его загадка должна быть разгадана одним из твоих институтских коллег.

– И кто же ее разгадает? – с нетерпением спросил я. – Мастерсон, Фуле или Гринблат?

– Ни тот, ни другой и ни третий, – улыбнулся Бернс. – Как значится в нашем графике, загадку Дилеммы Тамце окончательно решит Томас Альва Бандерлинг.

– Бандерлинг! – завопил я, когда мы остановились перед замызганным ресторанчиком, в витрине которого висело объявление «Требуется посудомойка». – Бандерлинг? Этот болван?!!

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Некоторые рассказы просто-напросто не идут. Я переписал рассказ несколько раз, но он не стал ни на йоту лучше. Действительно, когда дело касается творчества, ни о каких правилах не может быть и речи. Иной раз я мог написать несколько рассказов за ночь, и потом мне только и оставалось, что исправить орфографические ошибки. И я был горд полученным результатом. Другие рассказы я писал и переписывал годами, и только после этого многолетнего труда смог отнести их к числу своих работ. Бывало и так, что рассказы, бувально вырванные из пишущей машинки и немедля отправленные на рассмотрение агенту или редактору, при позднейшем перечитывании мне хотелось спрятать под диванными подушками или под обоями. И еще были рассказы, которые я писал и переписывал, изменял, шлифовал и полировал, до тех пор пока от первоначального варианта не оставалось ничего, кроме какого-то жалкого придаточного предложения.

Прекрасные, милые детишки и унылые уродцы – все они приходили в свой черед, и каждого я должен был принять в качестве собственного детища.

Вот почему «Флирглефлип» представляется мне хорошим: временные посольства от каждого столетия к столетию предыдущему, основанные на известных исторических результатах, работают на улучшение будущего (и конечно, они больше не отправляются обратно в период, когда знание, что такие путешествия возможно осуществить, будет иметь пагубные последствия). Мысль о создании профессии или специализации будущего, которая была бы почти бессмысленной в настоящем, интриговала меня (как вы думаете, что сказал бы египтянин, родившийся за 500 лет до нашей эры, о профессии экзобиолога или компьютерного настройщика или физика – специалиста по ядерным частицам?).