Багдасар извлек из-под кровати всегда находившуюся при нем суму с магическими приспособлениями. Порывшись в ней, он извлек оттуда моток бечевки и нож, на белой костяной ручке которого красовался золотой знак солнца. Отрезав ножом изрядный кусок бечевы, маг принялся связывать ее концы замысловатым узлом.

— Что бы ты там ни делал, пожалуйста, поторопись, — сказал Маниакис.

На его верхней губе выступила влага. Дотронувшись рукой до носа, он обнаружил, что это кровь. Пустяки. Носовое кровотечение — сущая ерунда по сравнению с тем, что произойдет, если вражеские колдовские чары преодолеют сопротивление амулета.

— Величайший, мне нельзя торопиться, — ответил Багдасар. — Если я ошибусь, то с таким же успехом мог бы совсем не приниматься за дело.

Еще бы. Ему легко говорить, ведь это не его мозги кто-то пытается превратить в кровавую кашу прямо в голове. Маниакису оставалось только стоять смирно и надеяться, что он не умрет раньше, чем Багдасар устроит все так, как считает нужным.

Наконец маг завязал узел, осмотрел его, удовлетворенно проворчал несколько слов и принялся читать заклинания на васпураканском языке, делая руками пассы над бечевочным кольцом.

Тем временем давление, нараставшее в голове Маниакиса, перешло в нестерпимую боль; во рту появился вкус крови. Кровь все сильнее капала из его носа на пол. Судя по испуганному лицу служанки, Автократор представлял собой малопривлекательное зрелище. Проклятие! Если Багдасар не поторопится, ему придется узнать, что медлительный маг и плохой маг — одно и то же!

Но вот васпураканский маг громко воззвал к Фосу и к первому из людей, Васпуру, а затем поднес кольцо к голове Автократора, после чего опустил его вниз, к ногам. Кольцо ярко засветилось, засияло, как сияли в Опсикионе после его охранных заклинаний прикрепленные к дверям куски бечевы. Когда кольцо оказалось на полу, Багдасар вновь громко воззвал к благому и премудрому, а также к легендарному прародителю человечества. В заключение маг тщательнейшим образом убедился, что не только ноги Маниакиса, но и все до единой капли потерянной им крови находятся внутри магического кольца, которое вспыхивало все быстрее, меняя цвета.

Золотой. Голубой. Оранжевый. Пурпурный. Красный… Цвета сменялись так быстро, что у Маниакиса зарябило в глазах. Но спустя мгновение он уже думал о другом. Амулет, прожигавший его грудь, начал быстро остывать, затем пропало ощущение, будто его череп вот-вот треснет, превратив в кашу все, что находится под ним.

— Уже лучше, — прошептал Автократор. В дверях появилась Лиция — в ночной рубашке, с расширенными от ужаса глазами. Следом за ней в дверь просунулась голова Камеаса. Что ж, может быть, действия Багдасара лишь казались замедленными, если все уже кончено, а они едва успели добежать до комнаты васпураканского мага…

Теперь, когда адская головная боль отступила, Маниакис снова обратил внимание на смену цветов охранного кольца. Эти изменения становились все медленнее. Красный… золотой… голубой… А затем бечевка на полу как-то сразу снова стала просто бечевкой и ничем больше.

— Что все это означает? — требовательно спросила Лиция.

— Это означает, что очередное покушение на жизнь величайшего провалилось, — ответил Багдасар. — Теперь, если он того желает, он может покинуть пределы магического круга.

Маниакис как раз гадал, долго ли ему еще придется стоять внутри бечевочного кольца. Но даже после слов васпураканского мага он некоторое время колебался. Ведь если тот ошибается.

Прогнав эти мысли, он решительно переступил через бечеву В конце концов, если он почувствует что-либо необычное, то всегда успеет прыгнуть обратно! Но ничего не случилось.

— Как хорошо, что я не успел надеть ту прекрасную светло-зеленую мантию, достопочтеннейший Камеас! — сказал он, взглянув на постельничего. — Ведь ее великолепную шерсть не удалось бы отстирать от крови.

— Провались она к Скотосу, эта шерсть! — с чувством возразил тот. — Как я счастлив, что величайший вновь в безопасности!

— В безопасности? — Маниакис поднял брови. — Ни один Автократор никогда не пребывает в полной безопасности с того момента, как натянул алые сапоги, пока его бренное тело не найдет свой последний приют в подземелье под Храмом святого Фраватия. Да, сию секунду никто не пытается меня убить. Но несколько минут назад… — Маниакис даже передернулся, осознав, насколько близок был к роковой бездне.

Похоже, Лиция тоже все поняла. Она повернулась к Багдасару:

— Досточтимый маг, ты в состоянии выяснить, кто совершил покушение? Нет. Не так. Можешь ли ты узнать, кто стоял за этой попыткой? Если от нас ускользнет напавший на моего мужа колдун, это одно. Но если на свободе останется тот, кто заплатил ему за убийство Автократора, это совсем другое. Такой человек обязательно предпримет новую попытку.

Багдасар нахмурился так сильно, что его густые брови сошлись на переносице.

— Выяснить, кто планировал какое-либо дело, очень нелегко, если нет дополнительных сведений, — наконец ответил он. — Но когда речь идет об определенном человеке, я, пожалуй, смогу ответить «нет» или «да».

— Этого, наверно, будет достаточно, — сказал Маниакис. — Думаю, мне известно большинство людей, которые не прочь от меня избавиться. Вероятно, потребуются какие-то принадлежащие им вещи, чтобы ты смог приступить к своим магическим исследованиям? Назови какие, и обещаю добыть для тебя все необходимое.

— Мне не требуется ничего особенного, величайший, — ответил Багдасар. — Достаточно любого пустяка. Например, нескольких строк, написанных рукой того, кто подпал под твое подозрение.

— Боюсь, я поспешил, дав тебе обещание, — задумчиво пробормотал Маниакис. — У меня нет ничего написанного лично Абивардом. Хотя… Что ты скажешь насчет оттиска его печати на присланном мне письме?

— Подойдет, величайший. Личная печать может сказать о человеке почти столько же, сколько образец его почерка. — Багдасар попытался пригладить всклокоченные волосы. — Кого еще следует проверить?

Лиция с Камеасом одновременно взглянули на служанку, все еще лежавшую в постели Багдасара. Маниакис в подобных намеках не нуждался, поскольку уже успел подумать о ней раньше. Однако, если он хотел избежать распространения слухов и сплетен, чувства молодой женщины следовало пощадить.

— Лучше обсудить этот вопрос не в столь растерзанном виде, — сказал он. Правда, Камеас выглядел достойно, но то был Камеас. — После завтрака у нас будет достаточно времени, — твердо закончил Автократор.

* * *

Позавтракав, они вчетвером собрались в кабинете и принялись гадать, кому понадобилось сбросить с трона Автократора Видессии. Имя Курикия всплыло едва ли не первым. Как и имя его жены, Февронии.

— Скорее всего, она возмущена нашим браком даже больше, чем ее муж, — рассудительно заметила Лиция.

— Спасибо за напоминание, — сказал Маниакис. — Боюсь, мне это не приходило в голову.