— Детектив-инспектор Линли?

Линли обернулся, услышав вопрос, произнесенный благозвучным тенором. Такой голос скорее мог бы исходить от более молодого человека, но принадлежал он появившемуся на пороге кабинета пухлому хирургу в капитанской фуражке, сделанной из папье-маше, и с хрустальным бокалом шампанского в руке. Он сказал:

— Мы собирались поднять бокалы за малышку Молли. Сейчас она начнет открывать подарки. Не могло ли бы ваше дело немного подождать?

— Боюсь, что нет.

Линли поставил фотографию на место и представил хозяину дома Нкату, который уже вытащил из кармана блокнот и карандаш.

Битти взглянул на него с явным испугом. Он вошел в комнату и плотно закрыл дверь.

— Это профессиональный визит? Что могло случиться? Моя семья…

Он не решился договорить то, что подумал, взглянув на закрытую дверь кабинета. Плохие новости о ком-то из членов его семьи не могли стать причиной прихода полиции. Все родственники сегодня собрались под крышей этого дома.

— Вечером в прошедший вторник в Дербишире убили одну молодую женщину, Николь Мейден, — сообщил Линли хирургу.

Битти сдержанно промолчал, являя собой полное спокойствие и воплощенное ожидание. Он задумчиво смотрел на Линли. Его руки хирурга — старческие руки, ловкости и живости которых позавидовал бы и юноша, — не дрогнули и практически не выдали его чувств, лишь чуть сильнее сжали ножку бокала. Переведя взгляд на Нкату, он заметил кожаную записную книжку в большой ладони констебля и вновь взглянул на Линли.

Линли сказал:

— Сэр Адриан, вы ведь знали Николь Мейден? Хотя, возможно, вам знакомо лишь ее профессиональное прозвище: Никки Искушение.

Пройдя по лесной зелени ковра, Битти с намеренной аккуратностью поставил бокал с шампанским на письменный стол. Опустившись в удобное кресло с высокой спинкой, он кивнул головой на кожаные кресла и наконец сказал:

— Пожалуйста, присаживайтесь, инспектор. И вы также, констебль. — И когда они заняли предложенные места, продолжил: — Я не читал газет. Будьте добры, расскажите, что с ней случилось?

Он задал этот вопрос с интонацией, с какой человек, привыкший руководить, обращается обычно к подчиненным. И Линли своим ответом постарался показать, кто из них двоих будет определять ход разговора.

— Так значит, вы знали Николь Мейден, — спокойно произнес он.

Битти сцепил пальцы. На двух из них, как заметил Линли, ногти потемнели, пораженные каким-то бурно разросшимся грибком. Озадаченный удручающим видом ногтей медицинского работника, Линли удивился, почему Битти не занимается их лечением.

— Да. Я знал Николь Мейден, — ответил Битти.

— Расскажите нам о ваших отношениях.

Глаза, скрытые за очками в золотой оправе, настороженно блеснули.

— Вы меня подозреваете?

— Мы подозреваем всех, кто знал ее.

— Вы сказали, во вторник вечером?

— Да, так я и сказал.

— Во вторник вечером я был здесь.

— В этом доме?

— Нет, но в Лондоне. В своем клубе на Сент-Джеймс-сквер, членом которого я состою. Должен ли я представить подтверждение этого факта, инспектор? Я правильно употребил это слово — подтверждение?

Линли сказал:

— Расскажите нам о Николь. Когда вы видели ее в последний раз?

Битти взял бокал и сделал глоток шампанского, выигрывая время, успокаиваясь и заодно утоляя внезапно появившуюся жажду.

— Утром, накануне ее отъезда на север.

— Вероятно, это было в июне? — спросил Нката и после утвердительного кивка Битти уточнил: — В Ислингтоне?

— В Ислингтоне? — удивился Битти. — Нет. Здесь. Она приходила в этот дом. Она всегда приходила ко мне домой, когда я… когда я нуждался в ее услугах.

— Ваши отношения, видимо, носили сексуальный характер, — сказал Линли. — Вы были одним из ее клиентов?

Отвернувшись от Линли, Битти взглянул на каминную полку с обширной выставкой семейных фотографий.

— Я полагаю, вам известен ответ на этот вопрос. Едва ли вы пришли бы сюда субботним вечером, если бы не располагали точными сведениями о том, что меня интересовало в обществе Никки. Да, все верно, я был одним из ее клиентов, если вам угодно так это называть.

— А какое название предпочли бы вы?

— Мы заключили взаимовыгодное соглашение. Она оказывала мне необходимые услуги. А я щедро платил за них.

— Вы играете выдающуюся роль в жизни нашего общества, — заметил Линли. — У вас превосходная работа, жена, дети, внуки и все внешние атрибуты удачной жизни.

— У меня имеются также и все внутренние атрибуты, — сказал Битти. — Это действительно удачная жизнь. Так почему же я рисковал потерять все, что имею, связавшись с обычной проституткой? Видимо, именно это вы хотели узнать? Но в этом-то все и дело, инспектор Линли. Никки не была обычной ни в каком смысле.

Откуда-то донеслись звуки бодрой музыки, виртуозно исполняемой на фортепиано. Судя по звучанию, это был Шопен. Но внезапно эту музыку заглушили громкие возгласы, и она сменилась более современной и веселой песней Коула Портера, ликующе подхваченной радостными голосами, не затруднявшими себя точностью воспроизведения мелодии. «Назови меня легкомысленной, назови меня ветреной, — завывая и смеясь, распевал импровизированный хор, — и это, безусловно, верно…» За песней последовали раскаты смеха и добродушное подшучивание: счастливое семейное торжество шло своим ходом.

— Да, насколько я успел узнать, — согласился Линли. — Вы не первый человек, утверждающий, что она была весьма оригинальной особой. Но действительно, почему вам захотелось рискнуть всем ради любовной связи…

— Это не было любовной связью.

— Ну хорошо, ради соглашения. На самом деле мне вовсе не интересно, почему вы пошли на такой риск. Гораздо больше я хотел бы знать, на что вы могли бы решиться, чтобы сохранить привычный уклад жизни — все ваши внешние и внутренние атрибуты, — если бы возникла какая-то угрожающая вам ситуация.

— Угрожающая ситуация?

Преувеличенная растерянность Битти вызвала у Линли сомнение в искренности его реакции. Безусловно, этот человек понимал, насколько рискованной для него могла стать тайная связь с проституткой.

— У каждого человека есть враги, — заметил Линли. — Даже у вас, смею предположить. Если бы хорошо осведомленный недоброжелатель решил навредить вам, предав гласности ваше соглашение с Николь Мейден, то вы могли бы понести весьма серьезные потери, причем не только в материальном плане.

— А, понимаю: традиционные последствия общественного порицания. «Кто стащил мой кошелек», — пробормотал Битти.

Потом он стал более словоохотливым, и у Линли возникло странное ощущение, что они могли бы с тем же успехом обсуждать прогноз погоды на ближайшие дни.