Моей последней конференцией была встреча в Куала-Лумпуре в октябре 1989 года. Как и предыдущая встреча в Ванкувере, состоявшаяся в октябре 1987 года, она прошла спокойно, без обсуждения «горячих» вопросов. Я провел один из долгих вечеров на острове Ланкави во время «вылазки» (неформальная встреча приехавших на конференцию на каком-либо курорте), беседуя с премьер-министром Пакистана Беназир Бхутто и ее мужем Асифом Зардари. Меня интересовала политика и культура этой страны. Бхутто выглядела моложаво, у нее была светлая кожа и точеное фотогеничное лицо. Зардари был кипучим и общительным дельцом, заявившим мне, что он готов заключить любую сделку. Заключение хороших сделок было смыслом его жизни. Он занимался экспортом фруктов, недвижимостью и всем на свете. Я пообещал представить его некоторым импортерам фруктов, которые могли бы покупать его манго, что я и сделал, когда он посетил Сингапур, сопровождая свою жену на какую-то встречу в 1995 году. Он был симпатичным грубияном, но я никогда не думал, что он способен убить брата жены, в чем его обвинило правительство Пакистана после того, как его жена была отстранена от власти.

Это была моя последняя конференция государств Содружества наций, поскольку в 1990 году я собирался уйти в отставку с должности премьер-министра. Первая конференция, состоявшаяся в 1962 году, проходила в другую эпоху и в другом составе. Содружество наций было тогда сравнительно небольшим клубом, члены которого имели глубокие исторические и родственные связи с Великобританией и старыми доминионами. Тогда они все еще имели тесные экономические и политические связи с новыми независимыми государствами, пользовались тарифными льготами в торговле с Великобританией – их основным торговым партнером. Когда премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан, человек имперской эпохи, принадлежавший к поколению, воевавшему на Западном фронте во время Первой мировой войны, начал процесс интеграции Великобритании в Европу, старые белые доминионы были ошеломлены. Они почувствовали себя брошенными после участия в двух мировых войнах на стороне Великобритании. Премьер-министр Австралии сэр Роберт Мензис в ходе своего энергичного выступления разрушил заверения Макмиллана о том, что тесные связи Великобритании с Содружеством наций будут продолжаться и после вступления страны в Европейское сообщество. «Я сам управляю федерацией и знаю, как работают федерации. В них преобладают либо центростремительные тенденции, и в этом случае государства, входящие в федерацию, сближаются все сильнее и сильнее, как в Австралии; либо в них преобладают центробежные силы, и в этом случае государства отдаляются до тех пор, пока в итоге федерация не разрушается. Но они никогда не бывают статичными. Каких-либо иных тенденций в подобного рода группировках не существует. Если Великобритания вступит в ЕС, ее связи с Содружеством наций ослабеют и атрофируются». Оглядываясь назад на то, что произошло за последние сорок лет, я вспоминаю пророческие слова Мензиса.

Великобритания и Европа стали ближе. Даже старые члены Содружества наций, невзирая на родство, больше не связаны между собой такими прочными эмоциональными связями, как в 60-е годы. Расположенные на разных континентах, они пошли по разным дорогам. Четверть века спустя, в 1998 году, жители Великобритании все еще не пришли к согласию относительно перехода к единой европейской валюте евро и (чего многие боятся и не хотят) к федеральному, наднациональному правительству Европы.

Уже в 1989 году, когда на конференции присутствовало более сорока лидеров государств, чувство того, что мы разделяли общие ценности, исчезло. Это был клуб, члены которого приходили и уходили неожиданно, в результате выборов или переворотов, зачастую не имея возможности даже попрощаться. Большинство горячих вопросов повестки дня носило эфемерный характер: «Новый экономический порядок», диалог «Север – Юг»; развитие сотрудничества в направлении «Юг – Юг»; Родезия; апартеид – все эти проблемы теперь стали достоянием истории. Тем не менее каждая конференция выполняла какую-то роль. Лидеры государств могли выдвинуть на первый план и обсудить с другими лидерами определенные вопросы, заставить сторону, занимавшую неверную позицию, защищаться, как это случилось, когда Индия выступила в поддержку вьетнамской оккупации Камбоджи. Лицом к лицу госпожа Ганди не могла и, к ее чести, не стала защищать позицию Индии. Это произвело впечатление на других лидеров и повлияло на их отношение к этой проблеме. В посещении этих конференций был смысл, но я побывал на слишком многих из них, и теперь было время двигаться дальше.

Во время конференции стран Британского Содружества наций каждый глава правительства получал аудиенцию у королевы, являвшейся главой Содружества. Единственное исключение произошло на конференции, проходившей в 1971 году в Сингапуре, когда по каким-то причинам правительство Великобритании решило, что королева не станет присутствовать на встрече. Я впервые встретился с ней в сентябре 1966 года. Она удивительно хорошо умела без видимых усилий создать для своих гостей непринужденную атмосферу. Это было умение, доведенное до совершенства обучением и опытом. Она была доброй, дружелюбной женщиной и искренне интересовалась Сингапуром, потому что ее дядя, лорд Маунтбеттен, рассказывал ей о времени, проведенном им в Сингапуре в качестве главнокомандующего сил союзников в Юго-Восточной Азии.

Когда я встретился с ней в Лондоне в январе 1969 года, она сказала, что сожалеет о решении Великобритании вывести войска из Сингапура. Ей было грустно наблюдать за тем, как подходила к концу важная глава британской истории. Она посетила Сингапур в 1972 году, чтобы восполнить свое отсутствие на конференции в 1971 году. Я постарался, чтобы она осмотрела все те места, о которых ей рассказывал лорд Маунтбеттен, включая палату в здании муниципалитета, в которой он принял капитуляцию японцев, район Истана, где он жил, военное кладбище стран Содружества наций в Кранчжи. На удивление, большие толпы собирались на обочинах дорог в ожидании ее проезда. Люди окружали королеву, где бы она ни останавливалась и выходила из машины. Ее частный секретарь Филип Мур, который был заместителем посла Великобритании в Сингапуре в 60-х годах, попросил меня не приказывать офицерам службы безопасности сдерживать толпу, так как люди были настроены дружелюбно. Королева чувствовала себя прекрасно и расслабленно, она была просто счастлива.

Чтобы отпраздновать свое посещение Сингапура, королева присвоила мне звание рыцаря Большого креста ордена Святого Михаила и Святого Георгия. Ранее, в 1970 году, премьер-министр Великобритании Гарольд Вильсон в новогоднем наградном списке представил меня к званию кавалера почета. Награждение таким высоким отличием относительно молодого, 47 лет, человека было делом необычным. Еще до того, как мне исполнилось 50 лет, я уже получил две британские награды, которые весьма ценились теми, кто вырос в бывшей Британской империи. Многолетние связи с Великобританией сформировали определенные ценности. Я получал награды от президента Египта Насера, императора Японии Хирохито, президента Индонезии Сухарто, президента Кореи Пак Чжон Хи, принца Камбоджи Сианука и других лидеров. Но эти награды не несли такого же эмоционального подтекста, как британские. Я думаю, что использование титула «сэр», который был присвоен мне вместе со званием рыцаря Большого креста ордена Святого Михаила и Святого Георгия, теперь вряд ли уместно. Тем не менее я все равно был счастлив получить эти две британские награды, даже если теперь они больше не открывают двери в высшее британское общество, как это было во времена империи.