При желании Дарлинг тоже могла бы поделиться с Анн-Софи эксклюзивной информацией. Например, о том, что услышала вчера вечером на кухне, где скрылись от посторонних глаз Шон и его лучший друг Кристиан. О гневе и ярости Шона, о его отчаянии и о брошенной вскользь фразе: «Если она оставит меня — это будет конец всему». А еще… еще он сказал, что ударил собаку и неизвестно, кого ударит в следующий раз.

А если не ударит? Если совершит что-то совсем другое, гораздо более непоправимое?

Впрочем, непоправимое уже произошло. Собака мертва, и Даша тоже. Конец всему.

— Вы думаете, что Шон…

— Я могу это допустить, — говорит Анн-Софи вкрадчивым шепотом. — Шон не просто любил свою жену, он был…

— Одержим ею?

— Да.

— Тот самый синоним преданности, который так вам не нравится?

— Одержимость в данном случае — всего лишь синоним страсти. Одно дело — никогда не обладать человеком, и совсем другое — обладать и потерять в тот самый момент, когда меньше всего этого ожидаешь.

Судя по разговору на кухне, Шон вряд ли находился в абсолютном неведении, но всего сказанного Анн-Софи это не отменяет. И Дарлинг наконец находит в себе мужество проговорить всю фразу до конца:

— Значит, вы действительно думаете, что Шон способен на убийство?

— Я думаю, что страсть способна на что угодно. В том числе — и на убийство.

— Ну да, ну да… Оскорбленный мужчина проснулся среди ночи, быстренько убил жену и снова завалился спать? Это выглядит… м-м… сомнительно.

— Никто не видел Шона после происшедшего. Все только говорят о том, что он спит. Что он еще не проснулся. Что не стоит его будить. Все проявляют удивительную деликатность — вы не находите, дорогая моя?

— Почему же… Кристиан сказал мне, что заходил к нему утром. И что поднять его с кровати оказалось непосильным делом, учитывая то количество спиртного, которое он выпил накануне…

— Кристиан — лучший друг Шона, не забывайте.

— И что?

— Ради лучших друзей люди иногда совершают самые невероятные поступки. Я знаю, что говорю, поверьте.

— Я верю. Но… какой невероятный поступок мог совершить Кристиан?

— Соврать, что Шон спит в маленькой комнате.

— А он не спит? Бодрствует? Сидит как сыч в четырех стенах, боясь выйти на свет?

— Не исключено, что там его просто нет.

До сих пор эта мысль даже не приходила Дарлинг, ей достаточно было уверений Кристиана. Как достаточно было всех других его уверений: хотя бы относительно ключей от «Лендровера», которые чудесным образом пропали, а потом — таким же чудесным образом — нашлись. Как достаточно было уверений всех других временных постояльцев виллы, пытающихся повернуть ситуацию так, чтобы оказаться на максимально возможном отдалении от трупа хозяйки. Многие из них не удастся проверить никогда, но в том, что касается Шона… Проверить, есть ли Шон в комнате, можно прямо сейчас. Достаточно выйти из кухни — и через несколько секунд все станет ясно.

— Пойдемте взглянем?

— Конечно, взглянем.

Анн-Софи по-прежнему не трогается с места, она как будто вросла в проклятый кухонный стул. А кошачьи царапины претерпевают очередную метаморфозу: теперь они отделились от лица француженки, выросли в размерах и перегородили выход из кухни ржавым частоколом. Или это просто острые темные струи дождя, который никак не хочет заканчиваться? Ну да, это дождь, всего лишь дождь, уверяет себя Дарлинг, и он идет где-то там, за окном, а здесь — всего лишь его отражение. Пугающе реальное, но все же — отражение.

Анн-Софи тоже вполне реальна, ничего страшного не произошло, все в кухне выглядит так же, как и несколько секунд назад, впрочем…

Чего-то недостает.

Какой-то несущественной детали: настолько крохотной, что ее и искать не станешь. И Дарлинг бы не стала, но ее отсутствие почему-то беспокоит. Вот оно что! На холодильнике нет стикера с адресом; там, где он висел, зияет молочно-белый провал, но Дарлинг может восстановить утерянную информацию хоть сейчас:

COTONOU, RUE DU RENOUVEAU, 34.

Кому понадобилось срывать Cotonou? Вопрос мог бы показаться ничтожным, абсолютно праздным, если бы не бенинский леопард, которым была убита Даша. Cotonou успел наследить и на его брюхе — и таким же таинственным образом исчез. Связан ли пропавший адрес с убийством, и если да — то каким образом? И кто снял стикер с холодильника? Не тот ли человек, что совершил подобные манипуляции с леопардом? Скорее всего. Значит, у этого человека, кем бы он ни был, имелись очень веские причины поступить именно так. Самое время поделиться своими cotonou-догадками с Анн-Софи, но делать это Дарлинг не торопится. Вдруг Анн-Софи и есть тот человек, который снял стикер с пластиковой панели. Конечно, процент вероятности этого ничтожен, но все же существует. Точно так же Дарлинг опасалась бы любого, за исключением детей Даша и приехавшего к шапочному разбору Йена Шанти, единственное достоинство которого состоит в том, что он уж точно не убийца.

— Вы как будто чем-то взволнованы, дорогая моя. — Голос Анн-Софи ласков до неприличия.

— Я?

— Вы напряжены.

— Э-э… Трудно ожидать от кого-то спокойствия в такой ситуации. Я думаю… о шкафе с артефактами.

— Я смотрю, вас чрезвычайно волнует этот шкаф. Вы провели возле него какое-то время, не так ли?

— Не то чтобы я как-то особенно долго задерживалась у полок… Просто Даша вчера показала мне коллекцию.

— И вас она заинтересовала?

— Немного напугала, так будет точнее. Даша сказала, что в этой коллекции есть совершенно выдающиеся экспонаты.

— Может быть. Но я всегда была равнодушна к ее африканским сокровищам. Я не археолог и не этнограф.

— Я помню. Вы — натуралист.

— Именно. Меня всегда интересовали только пески, которые уж точно переживут любую из статуэток. Пески изменчивы и подвижны…

— Статуэтки, как оказалось, тоже.

— Вы имеете в виду этого кровавого бенинского леопарда?

«Кровавый бенинский леопард» просочился в дом не без помощи Дарлинг, он — новейшее пополнение коллекции, жаль, что Даша узнала его не с самой лучшей стороны… Вот черт, неужели Дарлинг именно так и подумала только что? Так цинично, так отстраненно? Проклятье, это все Анн-Софи, ее тлетворное влияние. Но странно, что она не признала в леопарде новичка. Хотя… почему странно? Она ведь сама только что призналась, что совершенно равнодушна к коллекции, а значит, не присматривалась к ней пристально. И спрашивать у нее о Мике так же бессмысленно, как спрашивать о Мике у Йена или у камбоджийских нянек Лали, которых Дарлинг и в глаза не видела, они не в курсе дела. Судя по всему, покемон (придерживающийся каких-то своих соображений) даже не сообщил Анн-Софи о том, что леопард появился лишь вчера. Иначе француженка обязательно пристала бы к Дарлинг с расспросами. Или — сообщил, но Анн-Софи молчит намеренно, тоже придерживаясь каких-то своих соображений.