Гкммлер, командовавший группой армий «Висла», действовал очень нерешительно и неумело. У Гиммлера не было никакого боевого опыта, а потому он не мог советом и личным содействием оказать никакой помощи армиям, ведущим бои на Одере. На этом фронте, где русские стояли ближе всего к Берлину и где нужно было упорно сопротивляться, хотя бы даже с самыми незначительными шансами на успех, во главе группы армий следовало поставить опытного военачальника. Гудери-ан уговорил Гиммлера, ссылаясь на и без того многочисленные обязанности последнего, отказаться от давно ставшего для него самого обременительным поста и добился замены Гиммлера генерал-полковником Хейнрици, обладавшим особенно большим опытом ведения оборонительных сражений. То, что новый командующий 22 марта увидел на порученном ему фронте, пожалуй, лишь отдаленно напоминало закаленные в боях дивизии, которые под его командованием в 1942 и 1943 гг., да и вплоть до весны 1944 г. успешно отражали так много русских атак. Как и повсюду на разбитых фронтах, отдельные еще крепкие войсковые части были слиты с подразделениями выздоравливающих, молодых новобранцев, маршевыми подразделениями, фольксштурмом, иностранцами-эсэсовцами, пополнениями, присланными из военно-морских и военно-воздушных сил, а также из службы имперской трудовой повинности. Все это было перемешано в лишенных необходимого органического единства соединениях и вооружено столь же пестро, сколь и скудно. Необходимо было срочно организовать их на здоровой основе и обучить ведению оборонительного боя. Только генеральной инспекции танковых войск удалось еще кое-как пополнить в тылу некоторое число подвижных дивизий. Столкновения с гаулейтерами, которые под влиянием Гитлера прониклись ненавистью к сухопутной армии и желали сделать фольксштурм носителем фанатического сопротивления, к чему он был неспособен хотя бы из-за недостаточной выучки и управления; конфликты относительно рамок компетенции с инстанциями флота, авиации и войск СС и подчиненной Гиммлеру армии резерва, из которых были набраны очень многие части действовавших на фронте соединений, зависевшие в силу этого от упомянутых инстанций во многих отношениях, — таковы были симптомы

хаоса в вопросах подчинения и ответственности, сознательно посеянного Гитлером с целью никому не давать слишком много власти и натравливать одних на других. Только несокрушимая воля фронтовых частей и их командиров, готовых любой ценой остановить предстоящее русское наступление, позволила, несмотря на все трудности, создать все-таки боеспособную, хотя и слишком неплотную оборону, учитывая огромное количество использовавшейся противником живой силы и техники. То, что эта оборона не выдержит натиска, если не будет необходимых резервов, новому командующему было совершенно ясно, и об этом он неоднократно и настойчиво докладывал Гитлеру.

Но, помимо чисто военных забот — на Восточном фронте еще в большей мере, чем на Западном, — в голове каждого, не желавшего прятаться за слепым повиновением и смотревшего хотя бы на несколько недель вперед, возникал самый главный, жгучий вопрос о смысле борьбы, в ходе которой гибла немецкая молодежь и даже дети, превращались в развалины немецкие города, а миллионы беженцев кочевали из одного убежища в другое и вместе с новыми потоками согнанного с насиженных мест населения спешили дальше, чтобы в конце концов погибнуть от русских танков и штурмовиков. Неужели этот начавшийся в январе ад должен продолжаться и дальше? Напрасно Гудериан просил Риббентропа попытаться найти политический выход, который только и мог придать смысл бесполезному сопротивлению войск, осторожно намекал Гиммлеру на его заграничные связи. Он всюду натыкался на беспомощную растерянность, если не на полное непонимание, и лишь навлек на себя недовольство Гитлера, которому донесли об этих разговорах.

Дело в том, что и в политическом отношении Гитлер все еще не признавал себя побежденным. Он рассчитывал продержаться хотя бы до тех пор, пока дело не дойдет до неизбежных, по его мнению, раздоров между союзниками. Тот факт, что англичане в Греции даже не попытались помешать отводу немецких оккупационных войск и подавили силой оружия выросшее из Движения сопротивления коммунистическое восстание, Гитлер считал первым заметным признаком политических противоречий в лагере противника, из которых он думал извлечь для себя выгоду. Смерть Рузвельта 12 апреля была воспринята в Берлине как подарок судьбы. Но планы Гитлера шли еще дальше. Охваченный бредовой мыслью, что Германия во главе с ним располагает еще свободой политического маневрирования, он хотел после раскола союзников присоединиться к той из сторон, которая предложит ему лучшие условия. Наряду с этим у Гитлера снова зарождались сомнения, удастся ли ему оказать решающее влияние на ход событий. Эти сомнения отразились в приказе от 19 марта, на основании которого следовало уничтожать при отходе все, что в какой-то мере прямо или косвенно, немедленно или в будущем может быть использовано противником. Выполнение этого приказа лишило бы немецкий народ последних основ для дальнейшего существования. Благодаря решительным действиям рейхсминистра Шпеера и при его деятельном личном участии повсюду были поставлены сознававшие свою ответственность люди, которые обуздывали слепое подчинение гитлеровских ставленников и сумели в значительной степени воспрепятствовать разрушениям.

В то время как в высших кругах безвыходность положения отражалась в этом духовном хаосе, оборонявшаяся на Одере 9-я армия в конце марта предприняла еще одну попытку ликвидировать крупный русский плацдарм в районе Кюстрина, чтобы освободить почти окруженный гарнизон этой крепости и вырвать у русских их опасный трамплин на западном берегу Одера. Наступление, предпринятое 22 марта и повторенное через несколько дней, разбилось о стойкую оборону русских. Когда Гктлер стал совершенно безосновательно и цинично упрекать командование и войска в неудаче, дело дошло до окончательного разрыва с Гудерианом, с возмущением отвергшим эти оскорбления в адрес немецкого солдата, перед которым Гитлер за годы своего правления совершил тяжкие преступления. Как и его предшественник, 1удериан за последние 9 месяцев тяжелых боев на Востоке тщетно стремился поставить руководство операциями на разумную основу и подчинить оборонительным действиям против Красной Армии все прочие стратегические и политические соображения.

Теперь и его бесполезное сопротивление было сломлено. 28 марта на его место встал генерал Кребс, приняв пост, утративший теперь даже видимость своего прежнего исторического значения.

Через несколько дней после неудавшегося наступления в районе Кюстрина эта крепость была оставлена гарнизоном.

Теперь все зависело от того, сколько времени понадобится русским для окончания всесторонней подготовки к наступлению, которую они проводили с удивительной тщательностью и с привлечением огромных сил. В начале апреля немецкая воздушная разведка донесла о движении крупных колонн восточнее Одера. Под прикрытием мощного артиллерийского огня русские приступили на своем плацдарме по обе стороны Кюстрина к наводке мостов через Одер, проезжую часть которых они проложили несколько ниже поверхности воды. Недостаток боеприпасов не давал немецким войскам возможности принять эффективные контрмеры. Для наступления русские развернули на Одере и Нейсе войска трех фронтов. Севернее Шведга перед фронтом 3-й танковой армии генерала фон Мантейфеля появился переброшенный из Восточной Пруссии 2-й Белорусский фронт Рокоссовского в составе четырех-пяти общевойсковых и одной танковой армий, между Шведтом и Фюрстенбергом располагались войска 1-го Белорусского фронта под командованием Жукова в составе восьмидесяти общевойсковых и трех танковых армий. Главные силы фронта были сосредоточены в районе Кюстрина. Кроме того, в ударе на Берлин должны были принять участие войска 1-го Украинского фронта Конева, занимавшие позиции вдоль нижнего течения реки Нейсе между Губеном и Гёрлицем.