— Искра. — Ара поморщилась, когда ткнула иглой, прикрепленной к языку, в верхнюю губу.

— Да! Искра! Вот подходящее слово. Как будто в любое мгновение она может вспыхнуть. Как будто она может сделать все, что угодно. Ты знаешь? Я... ну… у нее это есть, и это меня притягивает.

Двери замаячили перед ними, и музыка стала громче, когда два швейцара открыли им дорогу. За ними ожидала сверкающая толпа.

— Так и есть. — Ара отпустила руку Регола и пошла впереди него.

Потребовалось всего несколько минут, чтобы появился Джордо Ситсис. Он пробрался сквозь толпу зрителей, еще раз представился Аре и изящно предложил ей руку.

— Я верю, Арабелла, что музыканты играют нашу песню. — Его принуждение марджал окутало ее теплым одеялом, которое заставляло принимать его так легко. Страхи Ары рассеялись, как туман перед солнцем.

Помни, что ты должна сделать, подсказала Нона, хотя она тоже чувствовала силу магнетизма мальчика.

Ара взяла Джордо за руку и позволила увлечь себя в медленный водоворот пар, каждая из которых была островом из двух, связанных мягкостью музыки. Она ничего не говорила, возможно, опасаясь, что может уколоться коротким кусочком острой стали, прикрепленным к кончику ее языка. Вместо этого она обвила партнера руками, когда он, в свою очередь, обнял ее за талию, затянутую в корсет.

Нона смотрела глазами Ары, стараясь не поддаваться гипнотической красоте ее партнера. Ноне казалось безумием утверждение Регола, дескать она, Нона, обладает каким-то похожим притяжением, которое действовало только на него. Она изучала танцоров так же внимательно, как и Джордо. У него могли быть сообщники в толпе, и, хотя у Ары было только два глаза, ей служили два разума, изучавшие то, что показывали глаза.

В танце все еще были па, но они казались менее формальными, более открытыми для повторения и развития. Каким-то образом десяткам пар, перемещающихся по узорчатому полу, удавалось пройти друг мимо друга без столкновения, словно существовала взаимосвязь множества танцоров, движущихся под одну и ту же мелодию. Он нервного напряжения у Ары пересохло во рту, она чувствовала себя неприятно восковой из-за защитного раствора, которым прополоскала рот, но все равно танцевала хорошо.

Джордо притянул Ару ближе, бормоча что-то о голубизне ее глаз. Ноне казалось ужасным преступлением лгать кому-то в глаза, скрывая убийство в акте любви. Быстрая жестокость боя была чем-то, что она очень хорошо понимала, но эта медленная ложь, эта паутина обмана, использующая все инструменты любви и обольщения… это ранило ее сердце и заставляло страдать. Пока Джордо нашептывал Аре на ухо сладкие и щекотливые пустяки, Нона решила, что ей не хватает стали, чтобы принять Серый Цвет и стать Сестрой Благоразумия. Хотя у нее были секреты и она лгала, это никогда не давалась ей легко и всегда оставляло горький привкус.

— ...хочу поцеловать тебя... — пробормотал Джордо и наклонился, чтобы сделать именно это, заключая Ару в клетку своих рук и усиливая свое принуждение к ее воле. Вопреки утверждению Регола, он не остановился, чтобы посмотреть Аре в глаза. Возможно, мальчик был недостаточно бездушен, чтобы встретиться взглядом со своей жертвой так близко к акту убийства.

Ара уступила наступлению Джордо так же, как она тренировалась с Реголом. Нона чувствовала напряжение в теле Ары. Это совсем не походило на поцелуй с Реголом, который им обеим нравился. Несмотря на свою внешность, Джордо был отвратительным существом, и позволение ему даже прикоснуться к ней, не говоря уже о том, чтобы разделить интимность поцелуя, заставляло Ару корчиться от отвращения.

Осторожно! бесполезно посоветовала Нона, когда губы Джордо встретились с губами Ары. Она была благодарна, что Ара была главной, проявляя сдержанность. Если бы это была Нона, то Джордо уже отшатнулся бы назад, его горло и живот были бы вскрыты ее дефект-лезвиями, и к черту все последствия.

Ара прикрыла иглу зубами и позволила Джордо вторгнуться. Сестра Сало научила их преимуществу тактического отступления, позволяющего врагу перенапрячься. Не было никаких признаков того, что Джордо наполнил рот Ары ядом. Он, вероятно, подождет до самого конца поцелуя, чтобы свести к минимуму яд, который получит сам. Но, поскольку жидкость была невелика по объему, безвкусна и имела температуру тела, ее было бы очень трудно заметить, даже если бы кто-нибудь стал ее искать.

Холодная уверенность овладела Ноной, ужасающая мысль, которая вырвалась из темноты разума и глубоко вонзила в нее свои зубы.

Дело совсем не в Чайник! Это ты, Ара! Все дело в тебе. Он убил всех остальных, чтобы доставить тебя сюда! Нона знала, что была права. Кого еще монастырь мог послать в такое место?

Меня? Зачем кому-то понадобилось меня убивать?

Раньше, чем, возможно, ей следовало бы, Ара высунула язык вперед со скоростью хунска и прочертила линию, которая поцарапала бы нёбо Джордо, если бы ничто не остановило иголку. Она почувствовала какое-то напряжение, как будто иголка вонзилась в плоть или кожу мешочка с ядом.

Сохраняя твердую решимость не глотать, Ара без предупреждения отстранилась от поцелуя, лишив Джордо шанса доставить свой яд.

— Мои извинения, — сказала Ара, — я ужасно плохо себя чувствую. — Она повернулась, чтобы уйти.

— Подожди. — Джордо схватил ее за руку гораздо сильнее, чем позволяли приличия. На его красивом лице был намек на уродство.

Он — орудие Лано Таксиса, сказала Нона. Они притянули тебя сюда, чтобы причинить боль мне. Это месть за его отца. Пытка, которую он пообещал мне! За много миль отсюда тело Ноны содрогнулось. Он сказал, что будет отрезать от меня кусочек за кусочком. И кем была Ара, если не кусочком ее сердца?

— Еще один поцелуй. — Джордо притянул Ару к себе. Они все еще двигались в такт музыке, покачиваясь в потоке танцующих. Теперь на лице Джордо появилась некоторая жесткость.

Он не глотает, сказала Нона, боясь не за себя, а за Ару.

Регол тоже будет в беде, сказала Ара. Они узнают о вас обоих.

Нас обоих? Что такое нас обоих? Нет нас обоих! Но даже когда она протестовала, Нона знала, что что-то есть и что они убьют Регола, с его внешним обаянием и скрытой нервностью. И она также знала, что не может этого допустить.

Тебе нужно выплюнуть любой яд, сказала Нона.

Не раньше, чем он проглотит! возразила Ара.

Джордо наклонился для второго поцелуя, обеими руками обхватив Ару, его сила была больше, чем у нее. Нона предположила, что Ару парализовал какой-то детский инстинкт, приличия Сис, страх скандала, страх опозорить свой дом. Нона не испытывала таких колебаний. Она взяла под контроль ногу Ары и ударила коленом в пах Джордо. Сильно.

Джордо отшатнулся, издавая слабые задыхающиеся звуки, когда внезапная боль захлестнула его голос. Нона с удовлетворением отметила, что в конце своего первого долгого вдоха он сглотнул.