— Простите… — Крейг смущенно глянул на свою полицейскую форму. — Я по личному делу. Я ищу друга, его семья здесь живет — Самсон Кумало…

— А! — кивнула женщина. — Теперь я вас узнаю. Вы — начальник Сэма. Сэм уехал.

— Уехал? Вы не знаете куда?

— Нет, — недружелюбно ответила она.

— А его дед, Гидеон…

— Умер.

— Как умер? — ошеломленно переспросил Крейг. — Что случилось?

— Он умер от разбитого сердца — ваши люди убили дорогого ему человека. А теперь, если у вас больше нет вопросов, прошу вас удалиться: полицейских здесь не жалуют.

В город они вернулись ближе к вечеру. Не спрашивая согласия Джанин, Крейг поехал прямо к яхте. Девушка не стала возражать, просто вылезла из машины и последовала за ним по лесенке на палубу.

Крейг включил магнитофон, открыл бутылку вина и принес дневник сэра Ральфа Баллантайна, который взял у Баву. Усевшись бок о бок в салоне, они склонились над переплетенной в кожу тетрадью. Джанин пришла в восторг от выцветших рисунков на полях, сделанных пером и карандашами. Описание нашествия саранчи в девяностых годах девятнадцатого века ее просто очаровало.

— Глаз у старого хрыча был наметанный, — заметила она, рассматривая зарисовку саранчи. — Прямо как у настоящего натуралиста — ты только посмотри, каждая мелочь прорисована!

Джанин подняла взгляд на сидевшего рядом Крейга: какой же он хорошенький, такой славный щеночек! Глядя ему в глаза, она медленно закрыла тетрадь. Он склонился поближе, и она не отодвинулась. Под его губами ее губы мягко раздвинулись. Длинные, нежные, словно крылья бабочки, ресницы прикрыли огромные раскосые глаза.

— Бога ради, не говори глупостей, — хрипло прошептала Джанни. — И продолжай делать то, что делаешь.

Он повиновался.

— Надеюсь, тебе хватило предусмотрительности сделать койку достаточно широкой для двоих, — дрожащим голосом прервала она затянувшееся молчание.

Не говоря ни слова, Крейг взял ее на руки и отнес в каюту, где они и проверили ширину койки.

— Никогда не думал, что все может быть вот так — легко и просто, — с изумлением сказал он, подперев голову рукой и глядя на Джанни сверху вниз.

Девушка провела пальцем по его обнаженной груди, очертив круги вокруг сосков, и мурлыкнула:

— Обожаю волосатую грудь.

— Я хочу сказать… Ну, как-то мне всегда казалось, что это должно быть такое торжественное событие — сначала клятвы и признания…

— Органная музыка? — хихикнула она. — Пардон за выражение.

— Кстати, никогда не слышал, как ты хихикаешь, пока ты не оказалась в постели.

— Да уж, меня только тогда и тянет похихикать, — согласилась она и опять хихикнула. — Зайка, будь умницей, принеси бокалы.

— А теперь-то что смешного? — спросил Крейг, выходя за дверь.

— Попка у тебя белая и гладкая, как у младенца… Нет, не прикрывайся!

Пока он рылся в камбузе в поисках вина, Джанин крикнула из каюты:

— У тебя есть кассета с «Пасторальной симфонией»?

— Вроде была где-то.

— Поставь ее, зайка.

— Зачем?

— Вернешься в постель, тогда расскажу.

Совершенно обнаженная Джанин сидела на койке в позе лотоса. Крейг передал девушке один бокал с вином и после некоторых усилий тоже ухитрился сложить ноги в позу лотоса.

— Давай, рассказывай.

— Крейг, глупый, разве можно найти лучший аккомпанемент?

Буря музыки и любви вновь захватила их. В наступившей за ней пронзительной тишине они лежали, крепко прижавшись друг к другу. Джанин ласково смахнула упавшую на глаза Крейга мокрую от пота прядку.

— Я люблю тебя! — выпалил Крейг, не в силах удержаться. — Я безумно люблю тебя!

Она почти грубо оттолкнула его и села.

— Ты славный мальчик и восхитительно нежный любовник, но у тебя просто талант говорить глупости в самое неподходящее время!

Утром Джанин заявила:

— Ты приготовил ужин, так что моя очередь готовить завтрак.

Она пошла в камбуз, натянув на себя лишь старую рубаху Крейга: рукава пришлось закатать, а полы свисали ниже колен.

— С такими запасами яиц и бекона можно ресторан открывать! Ты ждал кого-то в гости?

— Не ждал, но надеялся! — крикнул он из душа. — Мне глазунью, если можно!

После завтрака Джанин помогала Крейгу устанавливать на палубе лебедки из нержавеющей стали: девушка придерживала накладки снаружи, а Крейг сверлил дырки и прикручивал болты изнутри корпуса.

— А у тебя, похоже, руки из нужного места растут! — крикнула Джанин.

— Спасибо за комплимент.

— Ты, наверное, первоклассный механик.

— Неплохой..

— Надо полагать, оружие чинишь?

— В том числе.

— Как ты можешь? Ведь оружие — это зло!

— Типичный предрассудок невежественного обывателя! — Крейг припомнил Джанин ее собственный выпад. — Огнестрельное оружие — это, с одной стороны, очень практичное и полезное орудие, а с другой — может быть великолепным произведением искусства. Человек всегда любил украшать свое оружие.

— Все дело в том, как люди его используют! — настаивала Джанин.

— В частности, его использовали для того, чтобы остановить Адольфа Гитлера, прежде чем он уничтожил весь еврейский народ, — заметил Крейг.

— Да ладно тебе! Ты ведь прекрасно знаешь, для чего используется оружие в лесу прямо сейчас.

— Зло не в оружии, а в людях, его применяющих, — то же самое относится и к гаечным ключам.

Он затянул болты на лебедке и высунул голову из люка.

— На сегодня хватит! «А в седьмой день Он почил и покоился». Как насчет пива?

Крейг вынес динамик на кокпит, и парочка устроилась на солнышке, попивая пиво и слушая музыку.

— Джанин, даже не знаю, как бы сказать потактичнее, но я не хочу, чтобы ты еще с кем-то встречалась — понимаешь, о чем я?

— Опять про то же самое! — Она прищурилась, и в глазах блеснули льдинки. — Крейг, заткнулся бы ты наконец!

— После всего, что между нами было, — упрямо продолжал он, — я думаю, что мы…

— Зайка, у тебя есть выбор: или ты снова меня разозлишь, или заставишь хихикать — ты что предпочитаешь?

В понедельник Джанин пришла к нему на работу в обеденный перерыв. Они съели его обед — бутерброды с ветчиной, — и Крейг показал ей оружейную мастерскую. Помимо воли Джанин увлеклась выставкой захваченного у противника оружия и взрывчатки. Крейг объяснил, как работают различные виды мин, как их можно обнаружить и обезвредить.