– Возомнил о себе… – пробурчал Брайан и прислонился к стене.

– Стоять смирно и не спать, – приказал Герцер и прошел к своим вещам на полу. В его распоряжении было одно лишь одеяло, но он, бывало, спал и в худших условиях и сейчас моментально провалился в сон.

Остальную ночь он помнил смутно, его периодически будили проверить смену часовых, утром же вставать не хотелось совсем.

– Полчаса до подъема, – возвестил часовой. – Чуть-чуть больше.

– Еще один славный день нашего легиона, – пробурчал Герцер, вскочил на ноги и крикнул: – Подъем!

Рекруты начали шевелиться, кто-то поправлял вещи, складывал одеяла, кто-то начал одеваться, но Герцер остановил их и заставил вначале привести в порядок места. Когда часовой сделал знак, что в барак идет сержант, приборка была закончена.

– Смирно! – выкрикнул часовой, и все рекруты вытянулись по стойке «смирно» у своих мест.

Первым вошел в барак Джеффкоут, в руках у него был фонарь. Он огляделся и недовольно заворчал, потом прошел по рядам рекрутов, на выбор открывая ящики с личными вещами, и так дошел до Герцера. Нахмурился и прокричал:

– Одеться и строиться, птенчики. – Герцер наклонился к своему ящику, но сержант перехватил его руку: – А ты погоди.

Он отвел его в сторону и прижал к стене:

– Как давно все на ногах?

– Сержант, я поднял всех за тридцать минут до подъема, – признался Герцер.

Сержант уставился на него, потом покачал головой.

– Как догадался?

– Читал в книгах, – ответил Герцер.

– Собираешься делать это каждое утро?

– Пока буду рекрутом-триарием, – пожал плечами Герцер. – Или пока мне кто-нибудь не воткнет нож промеж ребер.

Сержант минуту-две внимательно смотрел на него, потом кивнул.

– Иди одевайся, Герцер.

Утренняя проверка прошла не совсем успешно, но Герцер точно знал, что если бы он не поднял рекрутов на полчаса раньше, то дела обстояли бы куда как хуже. После того как все оделись, сержанты вывели их на утреннюю пробежку. Половина рекрутов сошла с дистанции, другая половина к концу пробежки еле дышала. Им дали тридцать минут на то, чтобы умыться (из бочек с дождевой водой), потом был быстрый завтрак. На улице перед построением Герцер остановил Круза.

– Ну что, лучше здесь или на обучающей программе?

– Понятия не имею, – усмехнулся тот. – По крайней мере, тут не валим деревья.

Стоило им построиться, Джеффкоут снова внимательно всех оглядел и покачал головой.

– Никогда не видел ничего более жалкого. Но мы сделаем из вас мужчин, можете не сомневаться. Первое, что вам предстоит зарубить на носу, это что значит быть солдатом. Все считают, что если будут размахивать мечом, то сразу выбьются в солдаты, но это дело последнее. Перво-наперво надо научиться многому другому. Кто умеет обращаться с двуручной пилой?

Герцер еле сдержался, чтобы не расхохотаться, поднял руку и заметил, как вслед за ним поднял руку и Круз.

– Отлично, мы не навсегда поселились в этих замечательных бараках. Первое, что должен научиться делать солдат, это разбивать лагерь. Именно этим мы сегодня и займемся.

Они прошли строем вдоль холмов, вышли на поляну недалеко от тропинки, которая вела вверх на Холм, и принялись устраивать лагерь, более похожий на небольшой форт. На поляне были запасены кипы кож, и один декурий под руководством декуриона Джоунза принялся делать из них палатки. А остальные тем временем расчищали место для лагеря.

Работа напоминала лесоповал у Джоди, но в то же время все было по-другому. Не было быков, которые оттаскивали бы бревна, поэтому их тут же распиливали и рубили, а потом уносили уже на своих плечах. «По-солдатски», то есть бегом, в такт своеобразному ритму «уга-чука-уга-чука». Когда наконец расчистили территорию, а на это ушел почти весь первый день, они принялись за выкорчевывание пней и рытье траншеи вокруг поляны. Палатки поставили в одну линию, выкопали отхожие места, в общем, получился настоящий военный лагерь.

В свободное время сержанты устраивали нескончаемые проверки, проводили учения по правилам личной гигиены в полевых условиях, особенно если замечали, что кто-нибудь из рекрутов пытается улизнуть от купания в дождевой воде.

Но вот лагерь был устроен. Палатки не протекали, ворота можно было открывать и закрывать, ямы, оставшиеся после выкорчевывания пней, засыпали землей; даже сержанты остались довольны плацем и брустверами. Лагерь был небольшой, но в нем имелось все, что нужно. И тут им привезли еще кожу.

В течение нескольких дней сержанты и ремесленники, прибывшие с повозками, демонстрировали рекрутам, как кроить из кожи рюкзаки, короткие кожаные куртки и юбки. Когда кожу опускали в кипяток, а потом смазывали растительным маслом, она становилась практически непромокаемой. В то же время они получили первую партию ботинок. Ботинки были тяжелыми, кожаными, на подошвах виднелись шляпки больших сапожных гвоздей. С точки зрения Герцера, его прежние ботинки были куда как лучше. Все без исключения рекруты поначалу натерли себе ноги, но со временем мозоли прошли. Вскоре они получили и разную утварь: котелки, топоры, лопаты.

Когда все вещи были приняты и рассортированы, сержанты начали обучать рекрутов основам лагерной жизни: как готовить пищу на манипулу из расчета полевых рационов (сушеная кукуруза, кукурузная мука, бобы, вяленое мясо, которое кто-то уже назвал «шимпанзятиной»). Когда это мясо разваривали вместе с бобами, оно было вполне сносным. Еда становилась еще лучше вместе с лепешками, выпеченными в печках-голландках, которые им прислали вместе с остальной утварью. Но всухомятку со слегка подсоленной сушеной кукурузой мясо это было просто ужасным. Рекруты все же привыкли к нему, потому что иногда им приходилось есть прямо на марше. Когда они освоились с походной едой, им стали каждый день выдавать сухой паек, и начались настоящие учения.

Они ходили строем, учились перестраиваться на ходу, учились ходить отделениями и триариями, причем с рюкзаками за плечами. В рюкзаки было уложено все их снаряжение, продукты на три дня, а еще мешки с песком – «для тренировки». Засыпали они каждый вечер под звуки приказов, просыпались до подъема, приводили вещи в порядок, и все шло опять своим чередом. А когда сержанты оказывались чем-то недовольны, им приходилось трудиться при свете факелов почти до самого подъема.

Когда они освоили маневры на ровной местности на плацу, то перешли за пределы лагеря, и там снова начались учения. Они ходили строем вверх и вниз по холмам, по Виа Апаллия до самых Железных Холмов и обратно. Обычно они уходили на двое суток, спали под открытым небом, а на третьи возвращались в лагерь, но один раз их не было целую неделю, причем последние два дня они сидели на урезанных вдвое пайках. Они научились готовить еду на костре, научились разбивать каждую ночь новый походный лагерь с настоящим частоколом и рвом вокруг. Научились проглатывать «шимпанзятину» с сушеной кукурузой прямо на марше; научились разбивать аккуратный лагерь при помощи колышков и натянутой между ними веревки; им рассказали, как можно такой лагерь расширить, сколько отхожих мест на какое количество людей нужно устроить, где именно должны располагаться в лагере различные службы, как нужно выставлять часовых, сколько именно и при каких условиях, где должны быть установлены палатки офицеров.