Чтобы дать Марио лишнюю минуту подготовиться к тройному, предпоследним трюком ставили двойное сальто вперед Папаши Тони. Некоторые знатоки считали, что это сальто труднее двух с половиной назад. Томми, ловко обогнув трос, ступил на внешнюю сторону мостика, пропуская Папашу вперед. Тот пробормотал что-то по-итальянски и снова потеребил мешочек с канифолью.

— Папаша Тони, — вдруг зашептал Томми, — вы ужасно выглядите. Пожалуйста, не надо, только не сегодня.

Со времен их разговора над шашками он начал видеть в старике не сияющий оплот авторитета и дисциплины, а реального человека со своими чувствами и даже слабостями.

— Давайте лучше я что-нибудь сделаю, Марио успеет подготовиться.

— Нет, нет, ragazzo, — пробормотал Папаша. — Graz’ tanto…

Томми пришел в ужас.

— Марио… — отчаянно начал он.

Но Марио уже стоял над ними на высокой платформе, а Папаша Тони держал перекладину, и нельзя было остановить его незаметно. Стройное тело, все еще не уступающее в силе и гибкости молодому человеку, взлетело вместе с трапецией и сделало два стремительных хлестких оборота. Потом руки Папаши встретились с руками Анжело.

Томми, поглядев, как они раскачиваются вместе, поймал трапецию и приготовился по знаку Марио подать ее обратно. Парень прошептал сверху:

— Слава тебе Господи. Хорошо, Том. Раз, два…

А потом время замедлило свой ход. Томми видел, как руки и запястья расцепляются, соскальзывают — медленно и страшно. Лицо Анжело изменилось, на нем появилось выражение чистого ужаса. Папаша Тони падал мертвым весом, не пытаясь даже свернуться. Он ушел в сетку коленями, упал вниз лицом и остался лежать неподвижно.

С трибун раздались приглушенные восклицания. Конферансье, начавший уже торжественно представлять Марио, перешел на быструю скороговорку о других гимнастах, а оркестр заиграл «Марш игрушек», служивший в Вудс-Вэйленде своеобразным сигналом бедствия. В манеж высыпала труппа клоунов-акробатов.

Томми действовал без раздумий. Он бросил трапецию и соскользнул вниз по канату. Марио почти тут же оказался рядом.

— Можно его снять, или надо сетку спускать? — спросил он тихим напряженным голосом. — Хорошо, что у тебя хватило ума просто не прыгать вниз. Если он там со сломанной шеей…

С другого конца аппарата прибежали Джонни и Анжело, и Марио осекся.

— Эй, подсадите-ка меня…

Но к сетке уже спешила путешествующая с цирком медсестра.

— Нет, — быстро сказала она, — нельзя его просто стягивать… Если повреждены спина или шея, вы можете сделать хуже. Поднимите меня, мистер Сантелли.

Анжело, кажется, пребывал в шоке. Игнорируя просьбу медсестры, он повторял:

— Он, наверное, потерял сознание. Просто обмяк, и я его не удержал. И так падал…

Марио обхватил медсестру за талию и без усилий подсадил в сетку.

Побалансировав секунду, она склонилась над Папашей — Томми услышал, как она охнула. Потом медсестра кивком подозвала их к себе, и Марио с белым лицом вскарабкался в сетку.

— Позовите рабочих. Томми, помоги его поднять…

— Он в порядке? Папаша? Эй, Папаша…

Папашу спустили на землю, Анжело упал на колени рядом с отцом. Но бутафор уже укутывал фигурку в золотых трико, серую, какую-то странно маленькую, в одеяло.

— Он мертв, мистер Сантелли, — мягко сказала медсестра.

— Боже, нет… ah, Dio…

Томми показалось, что Анжело сейчас опрокинется вперед, на лицо, и он схватил его за руку.

— Анжело, ты как?

Джонни поймал Анжело за другую руку.

— Ну же, дядя Анжело. Успокойся. Давай для начала отсюда уйдем, а?

Анжело, не обращая на него внимания, уверенно сказал:

— Не говорите глупостей, не мог он умереть. Такое падение не причинило бы ему вреда. Он много раз падал гораздо хуже.

— Знаю, знаю, — Джонни удрученно качал головой. — Но все равно, пойдем отсюда, ладно?

От гротескности происходящего у Томми кружилась голова. Тесной кучкой они пошли к форгангу. Анжело все еще выглядел странно, но шагал между ними спокойно, без протестов. Только снаружи он вырвался из рук Томми и бросился за медсестрой и людьми, которые несли обмякшее тело в одеяле.

— Он не мог умереть! — срывающимся голосом выкрикнул он. — Такое падение не могло его убить! Такое падение никого бы не убило!

Женщина твердо положила руку ему на плечо.

— Дело не в падении, мистер Сантелли. Он умер еще до того, как ударился о сетку. Вероятно, даже до того, как выскользнул у вас из рук. У него просто остановилось сердце прямо в воздухе.

Анжело посерел.

— Он умер у меня в руках, — он с ужасом воззрился на свои ладони. — Умер у меня в руках, а я его не удержал.

Следующие три часа были ужасны. Тело Папаши Тони быстро и торопливо вынесли со стоянки и отправили в морг. Джонни, нацепив пальто поверх трико, поехал сопровождающим. Закон цирка, бесчувственный, но необходимый, требовал, чтобы больных, раненых, умирающих и мертвых увозили со стоянки без промедления: их просто негде было держать. Анжело сидел в шатре на своем сундуке и сотрясался в тяжелых всхлипах. Мужчины из других номеров, бросив на него взгляд украдкой, поступили с наибольшим возможным в данных условиях тактом: занимались своими делами, притворяясь, будто ничего не видят. Марио, и сам без стеснения роняющий слезы, склонился над Анжело и шепотом пытался его утешить.

— Он просто разжал руки, — повторял Анжело почти истерически. — Просто разжал руки, и я его не удержал. Я его не удержал. Он просто разжал руки.

— Анжело, не надо, не надо. Он был уже мертв… он умер еще до того, как коснулся сетки. Ты не виноват, ты не мог ничего сделать.

— Он умер у меня в руках. В моих руках.

Анжело снова выпростал ладони, посмотрел на них потемневшими от ужаса глазами и опять расплакался. Он все рыдал, трясся и, кажется, даже не слышал, что ему говорят.