После многочисленных коротких промежутков, когда ко мне возвращалось сознание, которые никогда не совпадали с бодрствованием Фарага и Кремня, я пришла к выводу, что в еде, которой нас кормили, было что-то, кроме рыбы, овощей и пшеницы. Это был необычный сон, и мы уже достаточно восстановили свои силы, чтобы проводить в летаргическом состоянии столько часов. Но отказаться от еды я боялась, так что и дальше продолжала глотать кашу и пить пиво, которое приносили нам корабельщики, кстати, тоже довольно своеобразные люди. Из всей одежды их смуглую кожу прикрывали только набедренные повязки, странно сверкающие своей яркой белизной, и под воздействием наркотиков, глядя на них, я бредила преображением Иисуса на горе Фавор, когда его одежда стала изливать белоснежное сияние и ярко блестеть, а с неба раздался голос, говорящий: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Моё благоволение; Его слушайте». Кроме того, на головах у них были тонкие платки тоже белого цвета, которые они завязывали на затылке шнурком, так что концы спадали на спину. Они очень мало говорили между собой, а когда говорили, использовали странный язык, в котором я ничего не понимала. Если когда-нибудь я, бормоча, обращалась к ним с какой-нибудь просьбой или просто для того, чтобы убедиться, что я ещё в состоянии произнести хоть слово, они в ответ отрицательно размахивали руками и с улыбкой повторяли: «Гииз, гииз!» Они были всегда внимательны и обращались со мной с большим уважением, а кормили и поили с нежностью, достойной лучшей из матерей. Но это были не ставрофилахи, потому что на их телах не было следов шрамирования. В тот день, когда я обратила на это внимание, даже не знаю как, мне пришлось успокоить себя мыслью о том, что, если бы это были бандиты или террористы, они бы уже давно убили нас, и что всё это, очевидно, соответствует замысловатым планам братства. Если бы не так, то как бы мы попали к ним в руки из Ком Эль-Шокафа?

Мы пересаживались с одного корабля на другой пять раз, всегда ночью, а потом проехали длинный путь по земле, усыплённые в задней части старого грузовика, перевозившего древесину. Однако от берега реки мы не удалялись, потому что с другой стороны, невдалеке от тёмной цепи пальм, виднелось холодное и пустое пространство пустыни. Помню, я подумала, что мы плывём по Нилу к югу и что эта постоянная пересадка с корабля на корабль имеет смысл, только если нужно преодолеть опасные пороги, перекрывающие русло реки. Если моё предположение было верным, в данное время мы должны были бы уже быть как минимум в Судане. Но как же тогда быть с испытанием в Антакии? Если мы едем к югу, мы удаляемся от следующего места назначения.

Наконец в один прекрасный день они перестали накачивать нас наркотиками. Почувствовав губы Фарага на моих, я окончательно проснулась, но не открыла глаза. Я отдалась укачивающему, сладкому ощущению сна и его поцелуев.

— Басилея…

— Я не сплю, любимый, — прошептала я.

Когда я подняла веки, меня словно молнией пронзило синим-синим цветом его глаз. Он осунулся, но был так же красив, как всегда. И, думаю, не будет преувеличением сказать, что пахло от него хуже, чем от одной из грязных рыбацких сетей, лежавших рядом с нами.

— Как давно я не слышал твой голос, Басилея, — целуя меня, шёпотом сказал он. — Ты всё время спала!

— Нас чем-то опаивали, Фараг.

— Знаю, моя радость, но ничего плохого с нами не случилось. А это важнее всего.

— Как ты? — спросила я, отстраняясь от него, чтобы провести рукой по его лицу. Его светлая борода отросла уже на целую пядь.

— Чудесно. Эти типы могли бы разбогатеть на продаже наркотиков, которые используют во время испытаний.

Только тогда я увидела, что стены нашей новой роскошной каюты казались бумажными и пропускали идущие снаружи свет и шум.

— А Кремень?

— Вон он, — кивнул он в сторону противоположной стены. — Всё ещё спит. Но, думаю, скоро проснётся. Что-то должно произойти, и они хотят, чтобы мы были в нормальном состоянии.

Он ещё не договорил, как закрывавшая один из краёв каюты льняная завеса откинулась в сторону, чтобы пропустить ухаживавших за нами мужчин. Интересно, что, хотя я могла их узнать, только в этот момент у меня создалось впечатление, что я вижу их на самом деле, словно раньше мой взгляд был всегда затуманен тенью. Они были высоки и худы, почти кожа да кости, и у всех были густые короткие бороды, придававшие им свирепый вид.

— Ахлан васахлан, — сказал один из них, казавшийся предводителем группы, скрестив тощие смуглые ноги, чтобы ловким естественным движением плюхнуться рядом с нами. Все остальные остались стоять.

Фараг ответил на приветствие, и они завели пространную беседу на арабском языке.

— Оттавия, ты готова к сюрпризам? — вдруг спросил меня Фараг.

— Нет, — сказала я, усаживаясь так, чтобы ноги оставались под полотном. На мне была только короткая белая туника, и моя гордость возбраняла мне заниматься эксгибиционизмом. Но тут я осознала, что кто-то из этих молчаливых субъектов все эти дни должен был обмывать самые интимные части моего тела, и мне захотелось провалиться сквозь землю.

— Что ж, прости, пожалуйста, но я должен тебе рассказать, — продолжил Фараг, не обратив внимания на резкое изменение в цвете моего лица. — Этот добрый человек — капитан Мулугета Мариам, а все остальные — члены его команды. Этот корабль… «Неваи»? — переспросил он, глядя на этого Мулугету, и тот невозмутимо кивнул, — один из его кораблей, которые плавают по всему Нилу и перевозят грузы и пассажиров между Египтом и, как он говорит, Абиссинией. То есть Эфиопией.

По мере того как Фараг говорил, мои глаза раскрывались всё шире и шире.

— Уже сотни лет его народ, ануаки из Антиохии в районе Гамбелы у озера Тана в Абиссинии, подбирают спящих пассажиров в дельте Нила и доставляют их в свою деревню…

— А кто их им передаёт? — перебила я.

Фараг повторил мой вопрос по-арабски, и капитан Мариам лаконично ответил:

— Старофилас.

Мы застыли, испуганно переглядываясь.

— Спроси у него, — пробормотала я, — что они с нами сделают, когда мы прибудем на место.

Снова произошёл обмен словами, и наконец Фараг посмотрел на меня:

— Он говорит, что нам нужно будет пройти испытание, которое является частью традиций ануаков с тех пор, как Бог дал им землю и Нил. Если мы погибнем, наши тела сожгут на костре и развеют пепел по ветру, а если выживем…

— Что? — испугалась я.

— Старофилас, — подытожил он, мрачно подражая Мариаму.

Я была так ошеломлена, что могла лишь сидеть и поворачивать голову из стороны в сторону да водить руками по грязным волосам, которые слиплись так, что в них нельзя было просунуть пальцы.

— Но… Но предполагалось, что мы только найдём, где находится Земной Рай, чтобы поймать воров. — Во мне говорил страх. — Если нас держат в плену, как мы сообщим об этом полиции?

— Всё складывается, Басилея, подумай. Ставрофилахи не могут позволить нам свободно выйти из седьмого круга. Ни нам, ни кому-либо из других посвящаемых. Ведь можно просто передумать, или вас могут подкупить, а то и предать идеал в последний момент, когда до цели рукой подать. Что они могут предпринять ввиду такой опасности? Это же очевидно, правда? Мы должны были догадаться, что последний уступ будет не таким, как предыдущие. Кроме того, в нашем случае что им остаётся делать?.. Дать нам завершить испытания и выдать нам последнюю подсказку, чтобы мы сами достигли Земного Рая? Тогда, как ты сама сказала, нам было бы достаточно сообщить властям расположение тайника, как на них бы тут же набросилась целая армия. А они не дураки.