— Я должен знать, подписывая приказ, — уточнил принципиально Ростик. — Корь? Свинка? Коклюш?

— От родителей! — не выдержал доктор.

— Здорово ты это придумал! — усмехнулся Ростик и подмахнул приказ. — После чая — все на тренировку.

Врач еще раз осмотрел ребят. И не нашел в них ничего, кроме загара, здоровья и озорной таинственности в глазах.

— Здравствуйте, Карантин Карантинович, — приветствовал его какой-то насмешник из старшего отряда.

— Подежуришь на кухне или сделать укол? — спросил врач, оглядывая здоровяка.

— Конечно, укол! — радостно реагировал здоровяк.

— Иди забей гол! — усмехнулся доктор.

… Элечка выскользнула из палаты на рассвете. Ее волновало таинственное рождение утра…

Солнце еще не встало, но Эля ощущала за далеким бугром горизонта его струящиеся теплые лучи. Трава и листва умылись росой, сбрасывая темные краски ночи, наливаясь изумрудным зеленым цветом. Девочка слышала, как ворочаются в гнездах птицы, как сопят под елками ежи, как кто-то скребется под землей. Десятки живых сердец бились вокруг, и каждое отзывалось в Электроничке радостью новой жизни. Но не было пока сигнала петь, прыгать, бегать, летать — словом, не было еще всеобщей побудки природы.

Элечка обладала удивительной чувствительностью.

Она анализировала фотонный состав разных участков неба. Расшифровывала первые вскрики птиц. Видела насквозь сложные биомеханизмы пчел, мух, стрекоз, муравьев и прочей мелкоты. Прогнозировала погоду на каждый ближайший час. Все эти острые ощущения, однако, не складывались у Элечки в общую картину летнего утра, и она чувствовала себя растерянной.

«В чем дело? — спрашивала она себя. — Я вижу, как дышит дерево, как растет трава, как розовеет понемногу высокое облако. Но я лишь фиксирую их состояние, не понимаю, чем утро лучше ночи. Я такая же бодрая, как обычно, и утренняя свежесть для меня лишь цифры температуры, влажности и давления. Что же нового в новом утре?»

Чувство растерянности не проходило.

«А может, я просто неживая?»

От этой мысли ее охватила электрическая дрожь. Эля больше не хотела оставаться в одиночестве. Она вложила два пальца в рот и лихо, по-разбойничьи свистнула.

Тотчас распахнулись двери голубого домика, и на веранду выбежала великолепная Элечкина команда: Майя, Кукушкина, Света, Лена и Бублик.

— Ты звала нас? — выпалили девчонки, протирая спросонья глаза.

— На старт! — скомандовала Элечка, и девчонки соскочили с веранды, встали рядом с вожаком. — Бегом марш!

И вот они бегут за Элечкой по мокрой поляне, продираются сквозь сыплющийся градинами воды орешник, несутся по росистому мягкому лугу. Взбираются по косогору вверх и сталкиваются лицом к лицу с огненным солнцем.

Стихли вопли, восторги и визги. Девочки несмело взялись за руки, закружились на зеленом холме. Издали они казались розовыми птицами, готовыми вотвот взлететь. Отсюда, с вершины холма, Элечка видела совсем иной, чем прежде, мир. Мир цветной, пестрый, меняющийся в свете солнечных лучей. И она вместе с подругами была частью этой бесконечной, разнообразной природы.

— Мы, девчонки, — негромко сказала Эля.

И остальные повторили за ней магические слова, присели на корточки в кружок, зашептали что-то, низко склонив лохматые мокрые головы.

Если бы мальчишки услышали, что бормочут девчонки, они бы очень удивились таким странным словам.

— Я никогда не влюблюсь в Сергея Сыроежкина, — шепотом начала Электроничка.

И подруги, обмирая от страха, непонятного волнения и всей таинственности ритуала, тихонько, дружно подхватили:

— Ни-ког-да!

— Я никогда не влюблюсь в Макара Гусева.

— Ни-ког-да!

— Я никогда не влюблюсь в Витьку Смирнова.

— Ни-ког-да!

— Я никогда не влюблюсь в Профессора… то есть в Вовку Королькова.

— Ни-ког-да!

— Я никогда не влюблюсь в Чижикова-Рыжикова.

— Ни в Чижикова! Ни в Рыжикова! Ни-ког-да!

Если бы мальчишки узнали, что сама заводила девчачьей компании не понимает до конца смысла тех слов, которые она произносит, не знает, как бережно обращаются люди с важными в жизни понятиями, — словом, не понимает, что говорит, мальчишки бы не обиделись на нее.

Но здесь, на поляне, собрались не просто болтушки, здесь была боевая спортивная команда. Капитаном ее единодушно избрали Электроничку. Когда это случилось, Элечка на секунду задумалась, спросила:

— Но почему именно я?

Ей ответили:

— Ты самая спортивная…

— Ты, Элечка, знаешь все правила…

— И научишь нас…

Все это привело Элечку к решению сложной задачи — как ей быть: командовать или не командовать людьми?

— Я согласна, — сказала она. — Но я буду по-прежнему учиться у вас.

И тут Майка, выдвинувшая Электроничку в капитаны, произнесла совершенно непонятную для подруги, не предусмотренную договором формулу:

— Я никогда не влюблюсь в Электроника!

Команда растерялась, потом опомнилась, уставилась на капитана.

Электроничка встала, и все увидели в ней настоящего капитана.

— Ни-ког-да! — отчеканила капитан девчонок. И сформулировала свое решение: — Пусть мальчишки влюбляются сколько угодно в нас, когда мы выиграем игру…

Если бы мальчишки слышали все это… они бы поняли, что девчонки, по своему обыкновению, затеяли с ними игру. Игру, конечно же, не в абстрактные понятия, не в символы, даже не в личные переживания. В игру, в которую с детства влюблено все человечество, — в ВО-ЛЕЙ-БОЛ.

Ни для кого в лагере не было секретом, что девчонки решили побить мальчишек. Побить, конечно, не в буквальном смысле слова. Все понимали, что речь идет о честном поединке между шестеркой Электронички и шестеркой Электроника.

Истина была совсем рядом — на спортивной площадке. Стоило только посмотреть, как тренируются здесь две знаменитые команды во главе со своими капитанами — Электроником и Электроничкой.

Для игроков и болельщиков время после тихого часа до ужина — самое веселое, самое азартное. Солнце, не такое жаркое, как днем, приятно пригревает спортгородок, окруженный высокими соснами. Спортсмены в нарядной форме выбегают на площадку танцующим шагом; кажется, что они собрались на прогулку; никто не думает, что через минуту белые трусы будут в пятнах от песка и толченого кирпича. Свисток судьи — и мышцы наливаются силой, все на волейбольном поле приходит в движение. Слышно только гулкие шлепки по мячу.

Самые яростные поединки других лагерных команд похожи на классический балет в сравнении с разминкой команды Элека. Вот ее состав: Электроник, Сыроежкин, Корольков, Гусев, Смирнов и Чижиков-Рыжиков. Возле этих тигров по своей чудовищной силе, львов — по быстроте и прыгучести, леопардов — по грациозности и коварству всегда замедлял шаг Ростик. Бросив испытующий взгляд на питомцев, Ростик обычно изрекал знаменитую заповедь основателя олимпийского движения барона Пьера де Кубертена: «О спорт, ты — мир!»