Бонкорро, казалось, не слышал канцлера, он только смотрел на Мэта.

— И безусловно, — медленно, цедя слова, проговорил Мэт, — ответы на оба вопроса я должен вам предоставить в такой форме, чтобы вы убедились, что я знаю правду.

— Именно так.

— Не попадайся на удочку, — еле слышно промолвил Савл. — У него крапленая колода.

— Ага, а у меня туз в рукаве. — Мэт вдохнул поглубже и сказал: — Прекрасно, ваше величество! Я принимаю ваше предложение.

— Нет! — воскликнул Ребозо, а Бонкорро бросил:

— Умолкни, Ребозо. Если он нагородит чепухи, ему конец. Как долго мне придется ждать твоего ответа, лорд Маг?

— Примерно полчаса. — Мэт засучил рукава. — Приступим, не откладывая в долгий ящик.

Он развел руки в стороны, для пущей зрелищности растопырил пальцы и пропел:

Всему на свете место быть должно:

Висит портрет — нужна портрету рамка.

Ведь мы же в замке? Пусть влетит в окно

Достойный призрак — украшенье замка!

Затем Мэт набрал побольше воздуха и пропел еще куплет:

За все долги расплата суждена

Все тайное когда-то явью станет,

Пусть Спиро — тот, чья дружба мне дана —

Поможет мне и здесь сейчас предстанет!

— Что ты так разорался-то? — послышался замогильный голос. — Отлично слышу и всегда готов — только попроси!

Вот он. Призрак летел над полом, вдвое больше, чем был при жизни — едва видимый в тусклом свете тронного зала. Придворные, испуская крики ужаса, попятились. На возвышении, дрожа, стоял Ребозо. Его стоны были еле-еле слышны.

Мэт испустил вздох облегчения.

— Прости великодушно, — сказал он призраку, — на самом деле я понятия не имел, какие преграды тебе суждено преодолеть по пути сюда.

— Да уж, паутины заклинаний тут понаплетено — это точно, — согласился Спиро. — Какая тебе нужна помощь, лорд Маг? Теперь-то я знаю, кто ты есть на самом деле! Даже в Чистилище мертвые знают больше, чем при жизни!

В толпе придворных кто-то простонал и упал в обморок. Те, кто был рядом, бросились поднимать упавшего.

— Спасибо, друг, — поблагодарил Мэт Спиро.

— Призрак! — воскликнул Бонкорро голосом, в котором явно слышалось неподдельное волнение. — Но как это вышло, что ты в Чистилище, а не в адском пламени?

Призрак медленно развернулся и смерил короля взглядом пустых глазниц.

— Я не обязан тебе отвечать.

— Ну, сделай же такую милость, умоляю тебя! Мне так нужны ответы на духовные вопросы, а кто их может дать, как не дух! Ответь, молю тебя!

— Не-е-е-ет! — простонал Ребозо. — Нет, нет, нет!

— Ладно уж, так и быть, отвечу, — смилостивился Спиро. — Совершить милосердный поступок — это мне сейчас очень выгодно. Знай же, король, что я не был грешен настолько, чтобы моей душе понадобились жесточайшие из пыток, дабы она сумела очиститься и попасть на Небеса. Я обитаю в пустыне. Весь день меня обжигает палящее солнце, а по ночам я замерзаю от холода. Но я не жалуюсь, я заслуживал худшего.

— Благодарю тебя, — прошептал Бонкорро с широко распахнутыми глазами.

— Не за что. — Призрак обернулся к Мэту. — Что тебе надобно, чародей?

— Мне нужно поговорить с двумя духами, — ответил Мэт. — Один из них, вероятно, в Аду, но может быть и в Чистилище. Другой же дух скорее всего в Раю. Мы полагаем, что он мученик.

— Мой голос не услышат на Небесах, — сказал призрак. — Но я обыщу Чистилище и брошу клич в Ад. Как имя погибшей души?

Мэт с шумом втянул в себя воздух.

— Король Маледикто Латрурийский!

Придворные дружно ахнули. Ребозо перестал стучать зубами и затих.

— Этот в Чистилище, — ухмыльнулся Спиро. — Я видел его в страшных безднах. Его я тебе вызову.

Мэт понял, что король Маледикто был старше, чем он думал, гораздо старше.

— Ты не имеешь права вызывать короля? — вскричал Бонкорро.

— Мирские титулы там ничто, — бросил ему Спиро. — Только душа что-либо значит, есть ли в ней хоть капля добра.

И вот явился призрак короля — ростом ниже, чем Спиро. В его облике не осталось ничего зловещего. Лицо Маледикто искажала гримаса муки.

— Что тебе надобно от меня, сквайр? — жалобно выдохнул призрак бывшего короля.

— Верни то, что должен живущим и Небесам, бывший король! — Спиро обернулся к Мэту. — Спрашивай!

— Кто вас убил? — потребовал ответа Мэт, у которого волосы на затылке встали дыбом. — Кто вас убил и почему?

— Почему? Потому что я раскаялся и попытался исповедоваться! — В измученных глазах Маледикто вспыхнул победный огонь. — И я успел это сделать, хвала смелым рыцарям, которые удержали моего убийцу. Их нет в Чистилище. Я думаю, они попали в Рай вместе с монахом, который исповедал меня!

— Но... как же это! — вскричал Бонкорро. — Ты, который стольких убивал и пытал! Ты, который вызвал столько мучений, будучи преданным силам Зла! Как вышло, что ты покаялся?

— Кто это спрашивает? — Призрак короля повернулся. — А, это мой внук! Ты остался жив! Рад видеть тебя живым и здоровым! Береги свою душу! Не иди по моим стопам!

— Не пойду! — заверил его Бонкорро, которому, казалось, совет придал сил. — Но почему ты покаялся?

— Смерть сына истерзала мое сердце, — отвечал призрак, — а твое исчезновение совсем лишило покоя. Ничего у меня в жизни не осталось. Если бы я знал, что ты жив, я, вероятно, собрался бы с силами, что-то предпринял, потому что ты был моей единственной надеждой на будущее. Но без тебя завтрашний день лежал во прахе. В моей жизни вдруг не стало никакого смысла, ничто меня не радовало. Десять лет я размышлял обо всем этом. Я готовился к смерти. Я провел испытание совести и тайно отправился к исповеднику. Но как только я начал исповедоваться. Дьявол узнал об этом — я и не сомневался — и послал переодетого колдуна на огнедышащем чудовище, чтобы убить меня. Хвала моим верным рыцарям — всего лишь они двое при моем дворе были тайно верующими, их я и взял с собой. Они дрались с колдуном, покуда я исповедовался. Едва я закончил, как колдун убил и меня, и священника, который отпустил мне грехи.

— Но кто был тот колдун? — спросил нетерпеливо Бонкорро.

— Это мне неведомо, — вздохнул Маледикто, — он был в маске, а моя душа еще не так очищена, чтобы знать больше, чем знала при жизни. — Вдруг около призрака короля взметнулось пламя. — Я должен возвращаться, я не могу больше оставаться здесь! Благословляю тебя, мой внук! Повернись лицом к Богу и Добру!

При упоминании Бога Ребозо взвизгнул, как от острейшей боли, а вместе с ним многие из придворных. Пламя вспыхнуло ярче, а когда угасло, призрак короля уже исчез.