От ангара в Нью-Йорке до вертолетной базы в Ричмонде два часа лёта. Люси буквально горела желанием похвастаться своим новым воздушным судном. Мой план прост: племяшка подбросит нас с Джеком до фермы, там высадит, и мы втроем осмотрим место, где предположительно Бенни Уайт наложил на себя руки.

Еще меня интересует его спальня. Покончив с делами, высадим Джека в Ричмонде, а сами вернемся в Нью-Йорк, где я и буду находиться до самого слушания. Осуществление плана намечено на утро завтрашнего дня. Детектив Стэнфилд не особенно стремился составить нам компанию.

— Зачем? — изрек он. — Какой смысл туда тащиться?

Я чуть было не сболтнула про то, что содержимое желудка как-то не вяжется с ситуацией. Уже собиралась спросить, не заметил ли Стэнфилд чего-нибудь подозрительного, но вовремя сдержалась: что-то меня остановило.

— Будь добр, расскажи, как туда проехать.

Он описывает место, где живет семья Бенни Уайта: съезд с Пятой автострады не пропустите, там, на перекрестке сельский магазинчик, оттуда сразу свернуть налево. Дал ориентиры, которые с воздуха не будут заметны и мало чем помогут. Наконец я из него выудила-таки, что ферма находится меньше чем в миле от парома возле Джеймстауна. Тогда-то до меня и дошло, что от фермы, где жил Бенни Уайт, до мотеля «Форт-Джеймс» рукой подать.

— Ну да, — говорит Стэнфилд в ответ на мой вопрос. — Он как раз в том же районе, где произошли другие убийства. Потому-то и расстроился мальчишка, как мать сказала.

— А далеко ферма от мотеля? — спрашиваю.

— На противоположном берегу. Одно название, что ферма...

— Детектив Стэнфилд, а есть вероятность, что Бенни знаком с мальчиками Бев Киффин, с ее детьми? Насколько я поняла, паренек был заядлым рыболовом? — В памяти мелькнула удочка в окне верхнего этажа дома Митча Барбозы.

— Ну, я слыхал, сказывали, что он будто бы искал перочинный нож в коробке со снастями. Да только мне кажется, это отговорки. Предлог, чтобы остаться одному, — отвечает Стэнфилд.

— Удалось выяснить, где ребенок раздобыл веревку? — отклоняю его досадливые предположения.

— Отчим говорит, там полно всяких мотков, в амбаре-то, — отвечает Стэнфилд. — Это лишь так называется, амбар, а вообще они там всякое барахло держат. Я спросил, что в амбаре лежит, и он ответил: «Просто хлам». Знаете, что-то мне кажется, мог Бенни наткнуться на Барбозу, когда тот рыбачил; любил он ребятишек. Так что вроде как понятно становится. Мама его тоже поговаривает, кошмары мальчишке снились и очень он переживал из-за тех убийств. До смерти забоялся, так она выразилась. Ну так вот что: прямиком направляйтесь к заливчику. Увидите амбар на краю поля, и сразу налево в лес. Есть там заросшая тропка, он и повесился, наверное, футах в пятидесяти от нее. Там еще оленье стойло. Не пропустите. Я на него залезать не стал — ну, чтобы веревку срезать. Только перерезал конец, который вокруг шеи был обвязан. Так что веревка до сих пор там должна быть.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не показать, как мне омерзительно разгильдяйство Стэнфилда. Больше я его не расспрашиваю, даже намекать не стала, что ему самое время осуществить свою угрозу: уволиться. Звоню миссис Уайт, чтобы сообщить ей о моих планах. Она вся будто сжалась от горя. Сознание затуманено, и ей, похоже, трудно понять, что я хочу приземлиться на ее ферме на вертолете.

— Нам нужно открытое место. Ровное поле, чистое пространство без телеграфных проводов и не слишком заросшее деревьями, — объясняю я.

— У нас же нет посадочной полосы. — Она несколько раз повторила.

Наконец к телефону подходит ее муж. Его зовут Маркус. Говорит, между их домом и Пятой автострадой есть соевая плантация и силосное поле темно-зеленого цвета. В окрестностях больше такой сочной травы не растет. Так что не спутаем и спокойно можем приземляться.

Остаток дня тянулся долго. Я поработала в офисе, собрала сотрудников, пока те не разошлись по домам. Объяснила свое нынешнее состояние и всех заверила, что работы они не лишатся. Еще я совершенно ясно дала понять, что не совершила ничего предосудительного и уверена, что репутация моя останется чиста. О своем увольнении сообщать не стала. Их и так достаточно потрясло, и сейсмические происшествия нам тут не нужны. Я не стала забирать из кабинета личные вещи и ушла налегке — с одним только портфелем, как обычно: будто бы ничего особенного не произошло и мы увидимся утром.

Сейчас девять вечера. Сижу на кухне в доме Анны, пожевываю толстый кусок чеддера и попиваю красное вино из бокала. Все путем, незачем отравлять себе существование мрачными мыслями — только вот глотать почему-то тяжело. Вес сбросила. Не знаю сколько. Аппетита у меня нет, и я вернулась к пагубной привычке периодически выходить на улицу, чтобы перекурить. Где-то раз в полчаса пытаюсь связаться с Марино — безрезультатно. Из головы не выходит папка Бентона. С тех пор как на Рождество я просмотрела ее содержимое, все о тех письмах думаю. Ближе к полуночи раздается телефонный звонок, и я решила, что капитан наконец-то прочел мои сообщения.

— Скарпетта, — отвечаю.

— Это Хайме, — доносится до меня четкий, уверенный голос прокурора.

От удивления умолкаю. Хотя тут же вспоминаю, что персонаж она решительный. В любое время дня и ночи без колебания вызовет человека на разговор, если предполагает посадить его за решетку.

— Мы созванивались с Марино, — начинает она. — Так что, надо думать, вы осведомлены о моем положении. Или, пожалуй, вернее будет сказать, о нашем с вами положении. Вообще-то, вы, наоборот, должны радоваться, что этим делом занимаюсь я, Кей. Я вас не собираюсь натаскивать, но послушайте моего совета. Просто говорите перед присяжными то же, что и мне. И попробуйте не нервничать.

— По-моему, я уже разучилась нервничать.

— Главное, почему я звоню — у меня для вас информация. Мы проверили ДНК на почтовых марках. С писем из папки «По инстанции», — сообщает она, будто я вновь готова ее слушать. Надо понимать, ричмондские лаборатории выходят теперь напрямую на нее. — Похоже, тут у нас Брэй наследила. Во всяком случае, это она лизнула марки, и, надо полагать, она же занималась корреспонденцией. Голова у нее хорошо варила — ни одного пальчика. На нескольких письмах есть отпечатки Бентона: видно, открывал, еще не догадываясь об их содержании. Думаю, он знал, что наследил. Правда, непонятно, почему в папке не оговорился. Мне просто интересно: он когда-нибудь упоминал про Брэй? Есть ли какие-то основания предполагать, что их нечто связывало?

— Не припомню, чтобы о ней речь заходила, — отвечаю. Услышанное в голове не укладывается.

— Что ж, ну, во всяком случае, такой вероятности отбрасывать нельзя, — продолжает собеседница. — Она работала в округе Колумбия. Он — в нескольких милях ближе к центру, в Квонтико. Не знаю. Просто я поражаюсь, что эта женщина вообще стала посылать ему такое. И еще думаю, уж не отправляла ли она их из Нью-Йорка с целью пустить Бентона по ложному следу: будто бы эта гнусная корреспонденция исходит от Кэрри Гризен.