Плоская равнина к северу от Линкольна уже была местом сражения более семидесяти лет назад, когда армия королевы Матильды разбила войско короля Стефана в ожесточенном, кровопролитном бою. Вильгельм и Честер выстроили свои войска и подняли знамена на этом же обагренном когда-то кровью поле.

Сам Линкольн стоял на гребне горы над рекой Уитем. Замок и собор располагались у его северного края, а город, обнесенный крепостной стеной, круто спускался к реке. На западе городская стена сливалась с крепостной. Французы уже захватили город и теперь осаждали замок. Его комендантша, неукротимая Никола де ла Гай, старалась повысить боевой дух оборонявшихся. Несмотря на то что французы атаковали непрерывно, используя тараны, стены замка не были пробиты, и защитники держались, как могли.

Вильгельм спешился и послал лошадь к телегам с провиантом, а сам пересел на Этеля, понимая, что если дойдет до сражения, его жизнь может зависеть от того, какой под ним конь.

— Нам нужно бы вдвое больше людей, — пробормотал Вилли, меняя коня на своего каштанового. — У французов в два раза больше солдат, несмотря на то что они разделились. Я знаю, что Бог на нашей стороне, но все равно на каждого из нас приходится по два врага.

Он взял флягу с вином, протянутую ему Вильгельмом Солсберийским и сделал глубокий глоток.

Вильгельм в задумчивости смотрел, как конюхи и оруженосцы подводят лошадей к их хозяевам.

— Французы могли видеть наше приближение, но они не знают, сколько нас, — он взял флягу из рук своего сына и поднес ее ко рту. Вино было мягким, с богатым вкусом и не испортилось в дороге, что было особенно приятно: обычно старые вина превращались в уксус прежде, чем бочку с ними успевали вывезти с винного двора.

— О чем ты думаешь? — спросил Солсбери.

Вильгельм вернул флягу.

— Мы можем обмануть их, заставив думать, что нас больше, чем есть на самом деле, — он вытер рот. — Поднимите знамена, которые лежат среди багажа, пусть оруженосцы и конюхи наденут все запасные доспехи, какие у нас есть. Надо, чтобы казалось, что у нас сильное подкрепление.

Солсбери подержал вино за щекой, подумал и медленно кивнул в знак согласия:

— Может сработать. В любом случае мы ничего не потеряем, если попробуем.

Вильгельм отдал приказ, и скоро поднялся лес знамен и сверкающих копий. На своем скакуне, в плаще цвета инея, с позвякивающей на груди перевязью к Вильгельму подъехал граф Честерский. В коне было почти шестнадцать ладоней до загривка. Честер, который сам высоким ростом похвастаться не мог, использовал все, что можно, чтобы казаться внушительнее.

— Хорошая мысль, Маршал, — произнес он, кивнув в сторону «подкрепления».

— Вина, милорд? — предложил Солсбери.

Честер помедлил, а затем принял флягу и сделал глоток. Пока он пил, прозвучал сигнал горна.

— Они идут! — прорычал рыцарь, стоявший в дозоре. Его голос дрожал от напряжения. — Французы идут!

Люди поспешили сесть на лошадей и собрать свое оружие. Загремели копья, щиты. Епископ Винчестерский выстроил своих арбалетчиков в длинную линию справа от английского войска. Они были готовы осыпать французов градом стрел, как только те приблизятся.

Из северных ворот выехал отряд конных рыцарей. Доспехи блестели на солнце Над головами трепетали знамена Пуасси, де Квинси и Перша. Вильгельм вгляделся в них. Томас, граф Перчский, был его родственником, и в последний раз они виделись при французском дворе. Теперь им предстояло встретиться на поле боя, и каждый должен будет поступить так, как велит ему долг.

Повисла напряженная тишина: французы не ринулись в атаку. Вильгельм держал своих людей наготове. Он взглянул в сторону отряда Честера и успокоился: граф мог захотеть нанести первый удар, но он владел собой и своими людьми. Никто не собирался бросаться вперед, чтобы стать первым, поднятым на копье.

В рядах французского войска произошло какое-то движение, и вперед выехали де Квинси и граф Перчский в сопровождении своих герольдов, несших знамена. Вильгельм сделал знак Честеру, и они тоже выехали вперед со своими герольдами и остановились на середине поля между двумя армиями. Мужчины взглянули друг другу в лицо. Теплый летний ветер шевелил конскую сбрую и развевал накидки рыцарей. Ветер откинул волосы Вильгельма с его лица. Томас Перчский был в латном шлеме, а де Квинси — в кольчужном. «Полностью готовы к битве, — подумал Вильгельм, — и хотят нас запугать». Он почти улыбнулся при мысли об этой хитрости.

— Да хранит вас Господь, милорды, — сказал он.

Де Квинси пробормотал гораздо менее лицеприятное приветствие, уткнувшись в свой шлем, но ответ Перча был вежлив:

— И вас, Маршал и милорд Честер. Печален день, когда приходится сойтись в бою с родственником, и вдвойне печально, если этого боя можно было избежать.

— Верно, милорд, — ответил Вильгельм. Он прекрасно понимал, что де Квинси пока рассматривает ряды сторонников короля. Вильгельму захотелось оглянуться, чтобы проверить, выглядят ли ряды конюхов и оруженосцев с запасными знаменами и копьями достаточно внушительно, но устоял перед этим искушением; он смотрел, не отрываясь, на своего родственника.

— Вы знаете, что вам это сражение не выиграть, — сказал Перч.

— Вы ошибаетесь, — ворчливо возразил Честер. — Вы были отлучены от Церкви папским легатом, и это ваши души в опасности. Сколько ваших людей сегодня захотят отправиться в ад?

Граф покраснел, а в глазах де Квинси вспыхнула злоба.

— Замок вам не покорился, — Вильгельм перешел на более дипломатичный тон. — Если вы сейчас сдадитесь нам, мы проявим снисхождение ко всем.

Де Квинси рассмеялся:

— Черт подери, Маршал, неужели ты от старости лишился последнего ума? Ваши лошади устали, пока вы добирались сюда, а наши свежи, как роса.

— Так вы хотите рискнуть? — бесстрастно спросил Вильгельм.

Перч взмахнул рукой:

— Вам не победить, милорды. Если мы решим не сражаться на открытом месте, нам всего лишь будет нужно отступить за городские стены и дождаться, пока принц Людовик пришлет подкрепление. Можете сидеть здесь и осаждать нас, сколько вам заблагорассудится, ни к чему хорошему это все равно не приведет.

— Пусть Бог от меня отвернется, если сегодня же к ночи я не стану правителем Линкольна, — возразил Вильгельм. — Я даю вам последнюю возможность сдаться.

Томас Перчский улыбнулся:

— Я вынужден отклонить ваше предложение и в свою очередь предложить сдаться вам.

— А, трата времени, — прорычал де Квинси и развернул своего коня.

Вильгельм взглянул в глаза своему родственнику, и они быстро пожали друг другу руки.

— Как Бог рассудит, — сказал Перч. Он протянул руку и Честеру, который сжал ее и отпустил.

— Они не станут сражаться в открытом ноле, — сообщил Вильгельм своим людям. — Они укроются за городскими стенами.